Штрафы, уголовные дела и карательная психиатрия: о преследовании ЛГБТ-людей в России говорим с журналисткой Марией Лацинской

Мария Лацинская — журналистка и основательница Telegram-канала “Лесбийское лобби”.

Родилась в Москве в 1991 году. Высшее образование получила в Московском государственном лингвистическом университете. Позже изучала журналистику в Российском государственном гуманитарном университете.

В профессии с 2010 года. Работала редактором ЛГБТ-журнала “Открытые”. Сотрудничала с издания “Газета.Ru”, “Афиша”, “Медуза” и другими.

Покинула Россию до полномасштабного вторжения РФ в Украину. Осела в Польше.

Мария Лацинская — гостья программы “Люди доброй воли” телеканала FREEДOM.

Ведущий — Сакен Аймурзаев.

“Я не могу оставаться равнодушной к тому, что происходит“

— Вы покинули Россию еще до полномасштабной войны. Каковы были причины?

— Я уехала в 2019 году. Сначала поехала в Сакартвело (эндоэтноним Грузии, — ред.), в Тбилиси. Причина, по которой я уехала, накапливалась годами. Мне давно не нравилось, что происходит в России. Это не нравилось моей семье, это несогласие зрело и у меня. Мне очень повезло с воспитанием и семьей в этом смысле.

Поворотным моментом стал 2014 год, аннексия Крыма. После этого я начала задумываться, что из России надо уезжать, если ничего не будет меняться. В какой-то момент было ощущение, что что-то может нормализоваться, и что Путин рано или поздно уйдет, и можно будет что-то в России менять.

Но к 2020-м годам стало понятно, что Путин на очень долго, потому что маячили поправки в Конституцию РФ [по “обнулению” сроков Путина]. Плюс я работаю журналисткой, являюсь ЛГБТК-активисткой. И это стало накапливаться, накапливаться. И я подумала сначала уехать в Грузию, посмотреть, что будет дальше происходить. После 2022 года стало понятно, что путь назад в Россию будет не при этой власти.

В 2023 году я переехала в Польшу по гуманитарной визе как журналистка, как активистка. Польшу выбрала, потому что знаю язык, знаю культуру, мне очень нравится эта страна, я люблю Варшаву, и у меня есть польские корни.

— Вы продолжаете заниматься журналистикой. Возможно ли заниматься российской журналистикой, не будучи в России?

— Возможно. Люди занимаются журналистикой и находясь в России, и находясь не в России. Просто заниматься журналистикой в России очень небезопасно. За пределами России безопасней, и можно хотя бы своим именем подписывать материалы.

Независимая журналистика в России не то, что умирает, она все время перерождается. Независимые СМИ годами пытались уничтожить разными законами — экономическими, уголовные дела придумывали, еще какие-то искусственные решения. Это все дошло до того, что кучу журналистов, изданий просто выдавили из России.

Но при этом остаются журналисты, которые работают внутри страны, но чаще всего, они ведут либо анонимную деятельность, либо пишут под псевдонимами.

Законодательство за два года стало еще более кошмарным, потому что появилось понятие военной цензуры. И если раньше были одни ограничения, то в 2022 году их стало в несколько раз больше, они стали страшнее, потому что людей уже стали закрывать просто за какую-нибудь заметку в неудобном издании.

— А был соблазн, заняться нейтральными темами, сферами жизни, которые не предполагают конфликта?

—Я занималась такими темами, очень долго писала про технологии, про связь, про мобильные телефоны, презентации iPhone. Мне это очень нравилось.

Но сейчас такая ситуация, что я не могу оставаться равнодушной к тому, что происходит. И речь не только про войну, про вторжение России в Украину, но и в том числе о том, что происходит в самой России — репрессии, ограничительные законы, наказания за инакомыслие и просто за то, что ты хоть чуть-чуть отличаешься от нормативного большинства.

Я работала в издании “Газета.Ru”, писала про технологии, про связь. И тогда в России принимали так называемый “пакет Яровой” — два закона, по которым операторы данных и интернет-компании должны хранить весь пользовательский трафик в течение полугода. То есть все, что человек делал в интернете, хранится полгода, а не уничтожается. И любой силовик может прийти к провайдеру и изъять эти данные. Это был период митингов, на одном из митингов выступали Алексей Навальный, его сторонники, иные активисты.

Я писала материал о “пакете Яровой”, что о нем говорит интернет-отрасль. И у меня просто упоминался Навальный как один из выступающих, я его даже не цитировала. И мою заметку сняли с публикации, потому что в издание позвонили из администрации президента и сказали, что нельзя выпускать материал с фамилией Навальный.

“Власть активно повышает градус ненависти к ЛГБТ-людям”

— Вы чувствовали на себе в России, что вы лишний человек, не такой человек? Когда вы поняли, что не готовы жить в этой гомофобной стране?

— Первый шок был в 2013 году, когда приняли закон о запрете так называемой “ЛГБТ-пропаганды” среди несовершеннолетних. Потом мы научились с этим законом жить и очень даже ловко его обходить. К концу 2010-х годов был ренессанс российской квир-культуры. Я работала в разных ЛГБТ-проектах, запустила свой Telegram-канал “Лесбийское лобби”. Была такая оттепель, и казалось, что ничего страшнее этого закона с нами уже не будет.

А потом поменяли Конституцию, внесли пункт о том, что брак — это исключительно союз мужчины и женщины. Появились другие ограничения для трансгендерных людей. Потом началась полномасштабная война, и приняли второй закон о “ЛГБТ-пропаганде”, ее распространили на все возраста, а потом уже и признали наше движение “экстремистским”.

Я считаю, что само российское общество не гомофобное, с ним можно работать, его можно образовывать и воспитывать. Но власть очень активно повышает градус ненависти к ЛГБТ-людям. И Владимир Путин постоянно говорит об этом, каждая вторая его речь посвящена ЛГБТ-людям, гендерам, трансгендерным людям и так далее.

— Вы говорите, что российское общество более толерантно, чем мы его привыкли воспринимать. У меня ощущение, что основная гомофобия в России исходит из криминальной культуры, из культуры тюрьмы, из культуры “зэков”. А как с этим работать?

— Здесь нет простого ответа. Но действительно, тюремная культура очень влияет. И влияет, конечно же, пропаганда, которая льется на людей с телеэкранов. Все пропагандисты очень любят тоже оттаптываться на теме ЛГБТ как культуры, ЛГБТ-людей. Это и Симоньян, и Соловьев, и Киселев. Они обожают эту тему. И если людям 100 раз одно и то же повторять, они в какой-то момент поверят.

Если мы возьмем 1990-е, посмотрим на российскую эстраду, то всем, в общем-то, было плевать. Ну, может, кто-то в быту похихикивал. Но с бытовой гомофобией можно работать. А когда это государство давит, то становится тяжелее.

— Мне было 14 лет, 1998 год, я участвовал во Всероссийской олимпиаде по географии в городе Пенза. И в одном отеле со школьниками со всей России поселился Борис Моисеев, у него в эти дни были концерты в Пензе. И ни одной шутки я не слышал даже от нас, от подростков. Там были дети, учителя от Сахалина до Калининграда. Это 1998 год, Путин только возвышается. Что же случилось? Оказывается, за 10-15 лет можно до озверения довести?

— В России для себя обозначили два глобальных врага. Внутренний враг — это ЛГБТК-люди, и с ними идет очень активная борьба. Нас демонизировали годами, особенно, с момента принятия еще первого закона о “ЛГБТ-пропаганде”.

И условный внешний враг — украинцы. Ненависть к Украине, к украинцам тоже раскручивается годами. Ведь раньше было совершенно другое отношение. Люди любили украинскую культуру, любили украинскую эстраду, любили ездить в Украину, в Одессу, в Киев. Всегда с какой-то радостью отзывались. А сейчас в России дошли до состояния — здесь “нацисты”, здесь “экстремисты”.

— Уже есть жертвы законов о запрете ЛГБТК-движения?

— Да, уже есть первые жертвы. Одну девушку поместили на пять суток в спецприемник за радужные серьги. Молодого человека и девушку оштрафовали за фото с радужным флагом.

Странное в этом, что наказывать этих людей стали еще до того, как Минюст официально включил ЛГБТ-движение в реестр “экстремистских” организаций, о чем речь шла в суде. То есть эти люди, по российскому закону, не должны были преследоваться по “экстремизму”, а только по “ЛГБТ-пропаганде”. Но в России законы, которые сами же написали, не соблюдаются. И людей наказали по “экстремистской” статье. Первый раз штраф за “экстремизм” достаточно небольшой — 1500 руб., это даже меньше, чем за “пропаганду”, где людям по 30 тыс. руб. назначают. Но сначала штраф, потом еще раз штраф, а потом это уже может быть уголовная статья.

— А практика рейдов, облав по клубам, вечеринкам, иным сборам людей будет усугубляться в РФ?

— Думаю, да. Как только суд постановил признать ЛГБТ-движение “экстремистским”, на следующий же день прошли рейды по гей-клубам в Москве, а потом и в иных городах — и не только на гей-вечеринках и в гей-клубах.

Самая страшная ситуация была в Ленинградской области, где было частное мероприятие в коттедже, это не было какой-то публичной тусовкой. Люди собрались на день рождения. Так вышло, что там было много ЛГБТ-людей, но это не было каким-то специальным форумом. Туда ворвались силовики, положили всех лицом в пол.

Пока людей за участие в таких мероприятиях не наказывают, их пока запугивают такими рейдами, их взяли на карандаш. Но дальше, думаю, эта ситуация будет раскручиваться.

— Могут ли в Уголовный кодекс РФ вернуть статью из советского прошлого — за мужеложство?

— Когда в 2022 году заговорили про вторую пропаганду, я думала, что действительно будут криминализировать именно отношения между двумя женщинами или двумя мужчинами. Я ожидала возвращения этой уголовной статьи.

Но, мне кажется, “экстремизма” никто не предвидел, невозможно было это спрогнозировать, это абсолютно было неожиданностью для нас всех. Мне кажется, они пока ограничатся этим, потому что по “экстремистской” статье можно прийти и к тем, кто флаг вывешивает, и кто на такие вечеринки ходит. Или ты чуть-чуть ненормативно выглядишь, например, молодой человек волосы в зеленый цвет покрасил или ногти красит.

— Сейчас мы видим по отношению к трансгендерам, что таких людей пытаются поместить в психушку. Карательная психиатрия — это еще один вид репрессий.

— Это тоже происходит.

Существуют клиники конверсионной терапии, где пытаются “вылечить” ЛГБТ-людей. Во-вторых, есть практика помещения в психушку. Она идет из Советского Союзе, тогда мужчин преимущественно сажали в тюрьму, а женщин помещали в психушку. Сейчас тоже такие уже случаи есть.

В этом пример подала, прежде всего, Чечня и вообще Северный Кавказ. А сейчас эти практики будут использоваться активно по всей России, и в центральной части России.

Читайте также: Диагноз — “оппозиционер”: Россия возрождает карательную психиатрию

— Сейчас квир-движение в России все в подполье? Вообще невозможно открыто высказать свою позицию?

— С движением, с сообществами интересный момент. На самом деле нет единого монолитного сообщества и движения — у нас нет устава, у нас нет лидеров, у нас нет каких-то документов о нашей организации.

Мы — не организация, мы — люди, и мы все очень разные. Мы просто часть российского общества, так же как рыжие люди часть российского общества, как буряты часть российского общества. Просто мы все разные.

Крупных ЛГБТ-организаций в России не осталось. Они работают подпольно, они сильно повысили свою безопасность. Но люди-то остались, и их миллионы.

По разным оценкам, ЛГБТ-людей в том или ином обществе — 5%. 5% от 140-миллионной страны — это огромное количество людей, и они все не могут взять и уехать, и они все не могут взять и “вылечиться”, чтобы стать удобными российскому режиму.

Конечно, кто-то уйдет в подполье, кто-то уедет, кто-то постарается не отсвечивать, что-то в своей жизни глобально поменять, кто-то в лес уйдет. Но есть люди, которые продолжают собираться на вечеринки, на просмотры квир-фильмов, люди все равно знакомятся друг с другом. То есть люди останутся, им просто будет очень-очень тяжело публично это делать.

Я для себя приняла решение уехать и ни разу об этом не пожалела. Сейчас я нахожусь в Варшаве. Польша — одна из тех стран, которые очень активно помогают россиянам приезжать, выдают гуманитарные визы. Можно уехать в Германию, в Испанию…

Просто не все хотят уезжать, не все готовы уезжать. Люди в России очень злятся, когда им задают вопрос: “Почему ты не уедешь?” Во-первых, злятся, потому что не могут уехать, но хотят. У кого-то денег нет, у кого-то родные не хотят уезжать, а ты их самих не можешь оставить.

Плюс есть люди, которые говорят: “Это наша страна, это наша земля. Да, наша страна сейчас свернула вообще в какую-то непонятную сторону, у нас реально фашизм”. То есть, они не закрывают глаза, они прекрасно понимают, что вокруг фашизм. Но вот их цель — оставаться здесь, увидеть, как все меняется, влиять на эти перемены как-то изнутри по чуть-чуть, и не быть одиноким в этой страшной ситуации, находить других людей и объединяться.

Потому что не все готовы к эмиграции. Разные ситуации. Но если вы думаете уехать, то знайте — возможности есть, пути существуют, и информацию в интернете можно найти.

“Есть и другая сторона аутинга”

— Один из страшных примеров лицемерия — это скрытые геи, скрытые лесбиянки в российской власти, в российской элите. В нацистской Германии, в высшем руководстве Рейха были гомосексуалы, был [обергруппенфюрер] Бальдур фон Ширах, были скрытые вечеринки, все это было. При этом официальная политика Рейха — тотальное уничтожение гомосексуальных людей. Что делать с этим в России? Следует ли заниматься аутингом — публично разглашать информацию о сексуальной ориентации, гендерной идентичности?

— Они есть во власти. Я слышала, например, такой слух об одной из главных пропагандисток Ольге Скабеевой. Слышала о [главе Совета Федерации Федерального собрания РФ] Валентине Матвиенко. Но, как говорится, свечку не держала.

Можно ли аутить или нельзя — это очень дискуссионный в ЛГБТ. С одной стороны, ты какую-то справедливость восстанавливаешь: мол, посмотрите, они людей убивают, и при этом сами этим занимаются. Но есть и другая сторона аутинга, что ты таким образом как бы подчеркиваешь, что что-то не так с ЛГБТ-людьми.

— Ты клеймишь человека. Да, это есть.

— По-человечески мне очень хочется, чтобы кого-то из этих людей зааутили. Чтобы иные прозрели: посмотрите, они вам врут даже в этом.

Потому что самая большая беда России и российской власти — это постоянное вранье, просто во всем.

— Это же касается, кстати, и русской православной церкви. Распространенность гомосексуальности в среде церковной огромна.

— Мне кажется, они просто привыкли этой двойной жизнью жить.

В России есть еще пропагандист Антон Красовский. Он открытый гей, но постоянно изворачивается: мол, я, конечно, гей, но я против прайдов, я поддерживаю российскую власть в борьбе с этой “радужной угрозой”.

“Если власть не повышает градус ненависти, баланс возможен”

— Давайте немного о Польше. С одной стороны, это консервативная страна, огромная роль церкви. С другой — государство находит баланс. Как этот баланс найти? Может ли он когда-нибуть возникнуть в России? То есть, с одной стороны, чтобы консервативный вот этот постоянный склад российского общества, любовь к традициям, а с другой — принятие людей, по-другому любящих, без всякого табуирования.

— Раньше я думала, что Польша и Россия в плане гомофобии похожие страны. В Польше при [правлении партии] “Право и справедливость” достаточно сильно повысили ненависть к ЛГБТ-людям.

Но баланс найти можно. Для меня самая лучшая иллюстрация была летом 2023 года, когда я ездила в Познань. Познань считается самым толерантным городом Польши. Это такая квир-столица Польши, везде радужные флаги, несколько радужных организаций. И вот мы идем с девушкой мимо здания, где висит большой радужный флаг, и напротив нас — крестный ход. И они не снимают этот радужный флаг. А в России радужный флаг — это просто красная тряпка, сразу 10 человек прыгают его срывать. А в Польше висят, и их не трогают.

В целом, если власть не повышает градус ненависти, думаю, баланс возможен. Я верю, что время играет на нас: толерантность повышается со временем, а голоса консерваторов становятся менее слышимыми, их самих становится меньше. И это как раз видно в Польше. За последние годы здесь упал уровень доверия к церкви, и вообще верующих поляков становится с каждым годом меньше.

Читайте также: В РФ признали феминитивы признаками ЛГБТ-движения, за их употребление грозит тюрьма (ВИДЕО)