Реальные механизмы получения Украиной замороженных активов РФ: интервью с бельгийским адвокатом Владимиром Линкаутаном

Владимир Линкаутан — адвокат Брюссельской коллегии адвокатов (Бельгия), специалист в области корпоративного и коммерческого права, права международной торговли, слияний и поглощений.

Линкаутан часто участвует в сложных корпоративных и международных торговых сделках и имеет обширный опыт ведения многосторонних и многоюрисдикционных споров в юрисдикциях стран СНГ и ЕС.

В интервью телеканалу FREEДOM Владимир Линкаутан детально рассказал, как в Европе происходит процесс заморозки российских активов и какие на данный момент есть реальные механизмы их взыскать в пользу Украины.

Ведущий — Виталий Сизов.

Процесс замораживания и разморозки активов

— Касательно санкций. Известно, что Бельгия заморозила российские активы на сумму 180 млрд евро. Это активы и Центробанка РФ, и 58 млрд евро российских физических и юридических лиц. Как это выглядит? Это горы денег, либо какие-то ценные бумаги?

—Во-первых, существует большая разница между арестом и заморозкой средств.

Арест — это юридическая операция, которая проводится на основании решения суда. Санкционное законодательство предусматривает заморозку активов. То есть там уже есть юридическая разница (например, заморозка активов может происходить не судебным, а административным путем — решением органа юстиции или президента, — ред.).

Что касается самих активов. Это, конечно, не горы денег. Это могут быть векселя, акции. В Бельгии присутствует Euroclear — один из участников банковского сектора и контроля акции. Через него проходила регистрация этих акций по всему миру.

Там много активов, не только принадлежащие российскому государству, как собственнику. Есть активы частных инвесторов, которые пытаются их сейчас вернуть.

— Насколько успешны попытки отдельных россиян вывести свои активы из списка замороженных?

— У тех, кто находится в санкционных списках, наверное, не будет каких-то позитивных решений по размораживанию эти средства.

Но есть люди, которые невинно попали под этот процесс, они просто инвестировали через российский депозитарий. Они обращаются, их много. В прошлом году было около 60 тысяч таких запросов. По моим данным, сейчас освобождены [из-под санкций] всего лишь десятки.

То есть это единичные решения. Самое большое решение было по банку “СПБ” (банк “Санкт-Петербург”, — ред.). Они освободили, если я не ошибаюсь, 100 млн [евро]. Для этого они обращались, как и в суд в России, так и в суд в Бельгии. Это не национальные ценные бумаги, это определенные средства, на которые они получили лицензию на разморозку. Получили ли они их обратно, еще неизвестно.

— Как они обосновывали необходимость разморозки средств?

— У меня нет такой информации. Я знаю, что они только получили лицензию на разморозку этих активов. Насколько я понимаю, это было давление через суды. У них было российское [судебное] решение. Но я не думаю, что в Бельгии бы его автоматически признали. Я знаю от коллег, что они вели процессуальные действия против бельгийского государства и против Euroclear, чтобы разморозить эти средства.

— Как полномасштабное вторжение РФ в Украину повлияло на позиции России на международном юридическом поле?

— Однозначно повлияло, так как доверие к России, как к стране, которая может исполнять минимальные правовые требования, уже полностью потеряно.

Раньше Россия могла себе позволить через команды хороших адвокатов ставить под вопрос какие-то моменты, вести дискуссию. Например, в “деле ЮКОСа” была такая возможность, поэтому оно так на долго затянулось.

Сейчас уже все понимают, с кем имеют дело. Поэтому, думаю, решения будут приниматься быстрее.

Россия становится страной-изгоем. И если раньше к каким-то ее юридическим заявлениям прислушивались, то на данный момент к ней прислушиваться фактически не будут.

Думаю, что санкции сыграли очень важную роль, так как было заморожено очень много средств, на которые, имея решение суда, можно рассчитывать.

Реальные механизмы получения замороженных средств

— Ряд экспертов говорит, что замороженные активы должны быть потрачены на помощь Украине, на восстановление страны. Как Украине можно получить эти средства? Есть ли реальные механизмы?

— Механизмов много.

Что касается международного права, то после победы над Россией стороны примут решение о репарации. Как это будет работать, на данный момент об этом говорить сложно. Потому что пока Россия является постоянным членом Совета безопасности ООН и может наложить вето на какие-то международные инструменты, которые могли бы автоматически это все предусмотреть.

Но с определенным давлением с разных сторон (в том числе через санкции), думаю, Россию в итоге заставят выплачивать репарации.

Что касается возможностей на данный момент — это судебное или арбитражное решение в рамках существующего европейского законодательства.

Что мы на данный момент делаем в рамках нашей организации. Мы идентифицируем, к примеру, потенциальные иски к России. У нас есть уже два решения украинских судов по отношению к России. Мы будем пытаться признавать эти решения в европейской юрисдикции и исполнять.

Также мы готовим иск по отношению к России в бельгийский суд. Это будет первый прецедент.

Бельгийское законодательство предусматривает возможность судиться по отношению к другим странам в конфликте, который не происходил на юрисдикции Бельгии.

Почему мы выбрали Бельгию? Во-первых, здесь эта возможность предусмотрена. Во-вторых, нужно судиться там, где есть деньги. Деньги Российской Федерации все-таки здесь заморожены.

Этим мы также хотим показать, что не будем дожидаться каких-то больших репарационных законодательств или договоров (потому что это может быть долго), а попробовать добиться справедливости для определенных пострадавших лиц в рамках существующих инструментов.

— Речь о конкретных физических лицах или о каком-то бизнесе?

— В данном случае мы говорим о бизнесе.

— То есть это украинские бизнесы, которые потеряли активы в результате оккупации. И теперь они в индивидуальном порядке могут обратиться, чтобы получить российские государственные деньги?

— Да, все правильно.

Естественно, государство Россия будет этому препятствовать. Но так как на данный момент нормальные, опытные адвокатские конторы отказываются представлять Россию, думаю, ей будет сложнее защищаться и ставить палки в колеса. И это может способствовать, что решение суда будет принято быстро и быстро исполнено.

В рамках существующего законодательства, получив решение, его можно исполнить на средства, которые являются замороженными.

Россия в процессе исполнения может ответить, что эти средства принадлежат российскому государству и воспользоваться государственным иммунитетом. Но есть прецеденты, как и Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), таких и бельгийских судов, которые могут признать эти средства незащищенными иммунитетом.

То есть это будет точечная работа. Пока никто не знает, будет ли решение принято и будет ли оно исполнено. Но это единственный юридический вариант, который существует на данный момент.

— Сколько по времени это может занять?

— Зависит от действий России. Это может занять полгода, это может занять год. Если Россия будет доводить это всё до кассационных судов, то это может занять долгое время. Но это не десятилетия.

Просто, несмотря на то, что РФ не подготовилась хорошо к войне, но с юридической точки зрения они уже были готовы к возможным арестам. Их научило “дело ЮКОСа” (речь об уголовном преследовании в РФ совладельцев ОАО “Нефтяная компания ЮКОС“, которое было оспорено в ЕСПЧ и Международном арбитраже в Гааге, — ред.).

Они тогда меняли права собственников, это очень хорошо у них получалось. По “делу ЮКОСа” у них есть целый орган, который курирует исполнение и возможную защиту в разных юрисдикциях. Они переводили собственность, возможно, на свои компании. Это можно будет, наверное, доказать в рамках нынешнего исполнения.

Другая возможность — арестовывать акции компаний, в которых Российская Федерация является акционером.

Самая перспективная возможность — арестовывать выплаты по контрактам за газ, за нефть, которые принадлежат компаниям, в которых присутствует РФ (то есть арестовать долги европейских компаний перед госпредприятиями, госкорпорациями России, — ред.).

— Это уже сейчас возможно?

— Если есть решение суда — да.

— А почему этот путь широко не освещается в медиа?

— Потому что он сложный. Не каждый может позволить себе финансирование юридического процесса. И он умственно сложный, нужна очень серьезная команда юристов, и вы должны идентифицировать места, где сможете исполнить это решение.

При этом, если раньше у России была возможность подключить лучших адвокатов для защиты исполнения, то на данный момент она отсутствует. А это облегчает процесс добраться до активов.

Но одно дело выиграть суд, получить окончательное решение. Вторая стадия — этап исполнения этого решения.

Например, по “делу ЮКОСа” были данные, где находятся средства, на которые попытались исполнить это решение. Но до сих пор так это и не получилось. Это оказался очень долгий процесс,

Хотя сейчас их судебное решение обратно вступило в возможность исполнения. Поэтому, думаю, они активизируются и, может быть, даже получат быстрее средства, чем, к примеру, Украина. Потому что у них есть судебная история, есть арбитражное решение, что облегчает его признание в разных юрисдикциях.

К примеру, решение суда может быть признано в Европе на основании европейских договоренностей. А арбитражное решение исполняется очень быстро на основании Нью-Йоркской конвенции (Конвенция о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений, — ред.), подписантами которой являются 170 стран.

И есть новое явление, которое может помочь Украине исполнять решение в Европейском Союзе. Украина вступила в Гаагскую конвенцию по признанию юридических решений (в 2022 году Верховная Рада Украины ратифицировала данную конвенцию, 24 апреля 2023 года Совет ЕС принял решение в ее рамках установить договорные отношения с Украиной, — ред.). Это дает возможность, что с сентября этого года решения будут признаваться автоматически в Европе. Это тоже наверняка облегчит исполнение украинских решений на активы, которые заморожены в ЕС.

Кроме того, есть идея признать Российскую Федерацию режимом террора. И это напрямую повлияет на госактивы, на деньги, которые были заработаны олигархами через режим.

С точки зрения международного права, иммунитет государства не распространяется на режим террора.

В этом направлении ведется много научных исследований, дискуссией, в том числе по возможности использования замороженных активов именно в пользу Украины.

Сейчас есть тенденция, договоренность, что для компенсации Украине использовать проценты от прибыли [от замороженных активов]. А в рамках будущих репараций рассматривается вопрос взимания  дополнительного налога на репарации от России.

Получение средств через замороженные долги

— Можно ли выдвигать претензии к российским государственным компаниям? Например, таким, как “Росатом”. Могут ли пострадавшие от войны претендовать на средства этой российской компании?

— Нужно смотреть, чтобы компания на 100% принадлежала Российской Федерации, тогда можно заморозить ее активы.

Например, если есть сумма долга, которая должна быть выплачена “Росатому”, то можно арестовать эту сумму, так как она предназначена для Российской Федерации. Если у вас есть судебное решение, то вы можете арестовать любую задолженность третьих лиц перед Российской Федерацией. Что, скорее, и будет происходить.

— То есть если кто-то должен деньги “Росатому”, то эти деньги можно арестовать и использовать?

— Да. К примеру, какая-нибудь французская компания должна заплатить “Росатому” 1 миллион евро за определенные энергетические услуги. Вы приходите в эту французскую компанию арестовывать эти средства, то есть подписываете исполнительный лист европейского решения. Они должны вам сообщить, должны ли они что-то Российской Федерации, если они не сообщают и потом выплачивают [свой долг “Росатому”], они становятся сами должниками по отношению к вам.

Поэтому в Европе все будут выполнять данные требования. И здесь фактически произойдет то, что перестанут выплачивать долги Российской Федерации.