Раскол в российской музыкальной среде и надежда на творческое подполье: интервью с Артемием Троицким

Артемий Троицкий — российский музыкальный критик, рок-журналист.

Родился в Ярославле в 1955 году, детство провел в Праге. Высшее образование получил в Москве, где затем начал свой карьерный путь в музыкальной сфере. Продвигал рок-музыку во времена СССР и электронную музыку в России.

Завоевал авторитет как эксперт по современной музыке в России. Был одним из первых организаторов концертов групп “Кино”, “Аквариум” и “Машина времени”. Работал продюсером музыкального вещания на российском телевидении.

Преподавал музыкальную журналистику и менеджмент шоу-бизнеса. Входил в жюри музыкальных фестивалей. В 2014 году уехал из России.

За поддержку Украины в войне и критику российских властей и элиты — в РФ объявлен “иностранным агентом”.

Артемий Троицкий — гость программы “Люди доброй воли” телеканала FREEДOM.

Ведущий — Сакен Аймурзаев.

“Этот раскол навсегда“

— Год войны. Насколько война отразилась на музыке, на музыкальной культуре?

— Не думаю, что война сильно повлияла на музыкальную культуру в глобальном масштабе. Если говорить об Америке, Европе, Азии, то на музыку та же пандемия коронавируса повлияла существеннее.

Но если говорить о нашей восточно-славянской ситуации, то тут, конечно, влияние огромное.

В первую очередь, произошел глубочайший раскол в российском музыкальном сообществе — на тех, те, кто войну поддерживают, и тех, кто против нее. И есть преобладающая в количественном отношении третья группа — те, кто боится на эту тему высказываться.

Раньше размежевание в нашей музыке происходило по невинным принципам: скажем, рок против попсы, рэперы против рокеров и так далее. Теперь есть рокеры, которые против войны, и есть рокеры, которые поддерживают Путина и его подлую агрессию.

К счастью, большинство значительных, талантливых музыкантов (причем, как ветеранов, так и молодежи) — против войны. А за войну топят в основном всякие приспособленцы. Как правило, это артисты, которые давно прошли пик и своей популярности, и своих творческих потенций. Это типа Сергея Галанина, Вадима Самойлова. Я уже не говорю о каких-то Денисов Майдановых.

Думаю, что этот раскол навсегда. Не думаю, что когда-либо произойдет братание тех, кто оправдывал убийства и тех, кого от этих убийств корежило.

Этот водораздел проходит самым радикальным образом. И большинство артистов, которые осуждают войну и не принимают нынешнюю тоталитарную, фашистскую российскую власть, уехало за границу.

Конечно, выехавшие при каких-то обстоятельствах могут вернуться в Россию. Но очень может быть, что им этого уже не захочется делать. Поскольку сейчас профессиональная жизнь российских музыкантов за рубежом (и в Европе, и в Северной Америке) складывается очень удачно. Они много гастролируют, они собирают полные залы. К ним приковано внимание российской публики, которой сейчас за границей очень много. Это есть повсюду — от Монголии и Казахстана до Нью-Йорка и Лос-Анджелеса.

Например, проходят большие гастрольные туры — и европейские, и американские — у “Машины времени”, у Васи Обломова. “Машина времени” выступает в более крупных залах, Вася Обломов в залах поменьше, но и там, и там — полный аншлаг. Таких артистов сейчас много. Скажем, тот же Борис Гребенщиков, Земфира, Noize MC, “Текила джаз”.

— А почему у российских музыкантов нет коллаборации с мировыми звездами? Например, Pink Floyd с Андреем Хливнюком спели “Ой, у лузі червона калина”. А почему у российских звезд нет таких больших совместных проектов за мир, против войны?

— Некоторые коллаборации есть. Скажем, российские музыканты Noize MC (Иван Алексеев) и м0нето4к@ (Катерина Гордеева) создали совместный ансамбль Voices of peace (“Голоса мира”), и активно гастролируют.

Почему нет совместных проектов с западными артистами? Дело в том, что у нас не так много музыкантов, которые вообще вхожи в этот мир. Музыкант такой один — Борис Гребенщиков. И околомузыкальный шустрила, который тоже много кого знает в западном музыкальном мире, — это я. Но и мне, и Боре уже под 70 лет. И я в себе, например, не чувствую былой силы в плане организации больших международных концертов и проектов. Мне кажется, что этим должны заниматься какие-то люди помоложе. А среди молодежи у нас просто нет людей, глубоко укорененных в западной музиндустрии.

— Выступления российских музыкантов за рубежом в основном рассчитаны на русскоговорящую публику?

— Да, на людей русских и русскоязычных. То, что называется диаспорой, которая сейчас стала невероятно велика. Например, в США уже давно живут Илья Лагутенко (лет шесть-семь), Максим Покровский (года три-четыре). И значительная часть их аудитории — Васи Обломова, Noize MC, м0нето4к@, Земфиры — Россию покинула. Поэтому и залы полные, и аншлаги.

Говорить, что кто-то из наших артистов сможет произвести сильное впечатление на коренную аудиторию, то есть на европейцев и американцев, в принципе, возможно. Но думаю, это удастся немногим.

Я могу назвать всего две-три наших группы, которые, на мой взгляд, могут иметь успех у мировой аудитории.

В первую очередь, это группа Shortparis из Петербурга. Очень интересная, своеобразная группа, у них и музыка запоминающаяся, и видео замечательные. Будь я на 30-40 лет моложе, то с удовольствием бы с ними поработал. Они могли бы иметь успех, как когда-то “Звуки Му” или в начале 2000-х на попсовой ниве группа “Тату”. Но для этого, конечно, необходима целенаправленная работа. Пока, мне кажется, такой работы всерьез не идет.

“Война сама по себе — это уже архаика“

— Интересное явление этой войны — возрождение музыкальной архаики. Например, украинские повстанческие песни — тот же гимн Сечевых стрельцов “Ой, у лузі червона калина”, который написан более 100 лет назад. А почему в России архаичный музыкальный фон — песни Гражданской войны, Великой отечественной войны — сегодня так фальшиво звучит?

— Это интересная тема. Ее можно раскапывать в разных направлениях.

Начнем с того, что война сама по себе — это уже архаика.

Мы все жили в XXI веке и искренне полагали, что эпоха войн уже закончилась. Худшее, что могло быть — это терроризм, типа подрыва башен-близнецов в США. Но война в Европе с танками, с окопами и так далее — это казалось чем-то уже давно забытым и былинным. А тут опаньки, и все это вернулось. Причем вернулось в самом жестоком, древнем, кровавом виде. Поэтому совершенно неудивительно, что украинцы вспомнили все свои песни.

Почему у россиян это звучит фальшиво? По простой причине: песни Великой отечественной войны, Гражданской войны — это были искренние песни, их писали талантливые люди, которые верили в то, что они сочиняют. Они верили в слова и про комсомольцев-добровольцев, и про Ленина, и про Щорса. Они верили и в эти идеи, они верили в справедливость своей борьбы.

А 90% современных российских артистов, которые пытаются на каких-то митингах, путингах что-то такое изображать, — это просто халтурщики. Это халтурщики, которые каждый в меру своих способностей отрабатывает сильно возросшие гонорары. И, конечно же, они не верят в то, что происходит, не верят в священную войну с НАТО, не верят в нацистов-украинцев и прочее.

Да, есть некоторое количество искренних сумасшедших типа Чичериной или Охлобыстина. Но их ничтожное меньшинство. Большинство — это просто циничные ребята, которые оседлали эту тему таким же образом, как, скажем, в позднем Советском Союзе пели о комсомоле и о партии. И все понимали, что все это уже было очевидно мертвым.

— Но как-то совсем не представлялось тогда, что эти серые, тупые комсомольцы и люди их мировоззрения через какие-то 35 лет станут всем в России.

— Я не считаю, что они стали всем. Да, некоторые из них сделали серьезную карьеру, дорвались до власти. Но, во-первых, это еще не весь российский народ. Во-вторых, уверен, что этот временный кошмар скоро закончится.

Я искренне не считаю, что несчастная, неблагополучная, многократно обманутая и изнасилованная страна Россия навеки останется полупалачом, полужертвой.

Думаю, что когда-то настанут иные времена, и Россия станет страной как минимум нормальной, а как максимум даже счастливой. Но сегодня, конечно, все эти серые моли, все эти бездари, все эти закомплексованные уродцы типа Путина рулят в России. Это очень грустно.

— А как так вышло, что огромные массы людей слушали нормальную музыку, ходили на нормальные концерты, а вместо этого выжил кабачно-караочный стиль? Вот эти “Любэ” с Растаргуевм, эта “Рюмка водки”. Теперь Лепс, правда, поет вместо “Рюмки водки” “Россия-мама за спиной”.

— Если смотреть российское телевидение, по и будут все эти Лепсы, Бабкины и прочие. Но в России есть и другие артисты. К сожалению, большинство из них уехало, но эти артисты остаются популярными.

В России происходит и музыкальная жизнь, абсолютно не имеющая отношения ко всему этому телевизионному официозу. Я поддерживаю отношения со многими музыкантами из числа тех, кто остался в России. Естественно, многие из них, как Юрий Шевчук, в черных списках, выступать не могут.

Но есть экспериментальная, авангардная музыка. Необязательно политизированная, необязательно взрывающая какие-то общественные нарративы. Это музыка, в общем-то, западнического уклона. И никаких этих скрепных, дегенеративных архаично-средневековых черт она не несет.

Да, это достаточно нишевая музыка, такой андеграунд. Но в начале 1980-х годов те же “Аквариум”, “Кино” были нишевой музыкой, потому что она была затоптана глубоко в подполье. А вы посмотрите, что с ней стало в дальнейшем.

— Вы хорошо знали Виктора Цоя, и считаете, что если бы он жил сейчас, то был бы против войны… А что бы вы сказали о Сергее Курехине, лидере группы “Поп-механика”, который незадолго до своей смерти примкнул к Национал-большевистской партии?

— Я Цоя знал хорошо. Он был человеком добрым, искренне миролюбивым, войну ненавидел всеми фибрами. Так что с ним все понятно. И, кстати, его ближайшим другом среди музыкантов был Борис Гребенщиков, который сами знаете, какую позицию занимает сегодня.

Есть люди более сложные или, как сейчас любят говорить, неоднозначные. В частности, Сергей Курехин. Он тоже был мой друг, я его тоже близко знал. Но Курехин при том, что был очень умен, в моральном плане был, скорее, авантюристом, нежели моралистом. И все его выкрутасы, случившиеся под занавес его жизни, в сторону национал-большевиков, а также просто нацизма, связан с тем, что он любил эпатировать.

Я помню его фразы типа, что Гитлер был величайшим романтиком. Это Сергей Курехин говорил. Он очень любил мыслить парадоксально на грани фола, и даже за гранью фола. Он был патологический эпатажник, патологический провокатор. И музыка его была провокационной. Достаточно вспомнить представления “Поп-механики” с их невероятными, парадоксальнейшими музыкальными выкрутасами.

И он решил устроить такую “поп-механику” на политическом поле. К сожалению, попал в очень дурную компанию. Но хороших компаний для него в то время, к сожалению, не нашлось.

А что бы делал Курехин сейчас, я не могу дать четкий ответ на этот вопрос. Думаю, что для Курехина было важно быть среди интересных людей, среди, скажем так, качественного человеческого материала. Он ужасно боялся пошлости. И думаю, что в силу этих причин, может быть, в чисто философском отношении он был бы не прочь процитировать Дугина (основатель философии российского фашизма, — ред.). А вот в отношении человеческом, тусовочном, я уверен, что он бы никогда не стал делить сцену и микрофон с теми людьми, которые сейчас пропагандируют войну и убийство.

— А что произошло с Земфирой? Почему она в начале полномасштабной войны так долго молчала?

— Люди по-разному реагируют на происходящие события. Кто-то эмоционально, кто-то более стоистически. И нельзя всех стричь под одну гребенку.

Есть артисты, которых социальные и политические темы всегда волновали и беспокоили. Они писали об этом песни. Тот же Макаревич, у которого первый хит был еще в 1972 году — песня “Битва с дураками”, в которой есть такие строчки: “Друзьям раздайте по ружью, Ведь храбрецы средь них найдутся. Друзьям раздайте по ружью, И дураки переведутся”. Сейчас за эту песню автора бы точно посадили в России, а группу запретили.

Макаревича это интересовало. Борю Гребенщикова при всей его философичности, эзотеричности, тоже всегда интересовало. Вспомните песни “Древнерусская тоска” или “500”.

Земфира — художник, автор несколько иного плана. Ее всегда интересовали какие-то личные переживания, вопросы любви и смерти, одиночество. Поэтому нет ничего удивительного в том, что она долгое время молчала. Но, в конце концов, все-таки ее прорвало. Думаю, Земфира еще свое веское слово скажет, я в этом нисколько не сомневаюсь.

“Верю в новое творческое подполье”

— А кто будет петь на митингах будущей России? Ведь, как вы уже сказали, многие просто не вернуться.

— Вопрос в том, будут ли в России будущего митинги? Пока так стоит вопрос. А то, кто на них будет петь — это уже дело десятое.

Если в России начнутся митинги, люди перестанут бояться выходить на улицу, думаю, что артисты найдутся всегда. В первую очередь это будут те люди, которые из России не уехали. То есть те же “ДДТ”, тот же “Сплин”, “Дельфин” и прочие ребята, которые героически держатся пока в России.

А кроме того, я верю в то, что в России возникнет новое подполье, новый андеграунд.

Сегодняшняя ситуация во многом похожа на положение в стране в конце 1970-х — начале 1980-х годов. При агонии Брежнева, потом Андропов, Черненко. Это были годы самых серьезных гонений на рок-музыку, в частности, и на неофициальную подпольную культуру в целом. И эти гонения породили самую мощную волну культурного сопротивления. Почти вся классика русского рока была создана в первой половине 1980-х годов — “Аквариум”, “Звуки Му”, “Кино”, ранние “ДДТ”, Александр Башлачев, ранний “Наутилус Помпилиус”.

И я очень надеюсь, что будет новое творческое подполье, и что оно еще зажжет и покажет всем, что такое настоящий русский рок-н-ролл.

— Может быть, где-то в Новосибирске, Томске, Екатеринбурге…

— Очень может быть. Сейчас ситуация несколько иная. Раньше оплотом андеграунда были квартирные концерты, сейчас это, конечно, выглядит немного наивно. Тем более, что сама идея “квартирника” дискредитирована всякими Маргулисами и их телевизионными шоу под названием “Квартирник”.

“Квартирник” изначально была довольно опасная и хорошо законспирированная вещь, а не вот эти вот сладостные, благостные чаепития.

Сейчас все-таки цифровой мир, социальные сети и так далее. И это поспособствуют расцвету этого подполья.