“Масяня” и война в Украине: интервью с мультипликатором Олегом Куваевым

Олег Куваев — российский, а с 2006 года израильский художник, мультипликатор, сценарист и режиссер, создатель популярного сатирического мультсериала “Масяня”, главными героями которого являются Масяня, Лохматый и Хрюндель. Сериал выходит более 20 лет — с 2001 года. Три последних эпизода (160, 161 и 162-й) с ярко выраженной антивоенной тематикой посмотрели более 12,5 млн человек.

Олег Куваев дал развернутое интервью для проекта “FreeДОМ” на телеканале UA.

Ведущий — Сакен Аймурзаев.

“Люди скучают по временам, когда “Масяня” была веселой”

— Последняя на данный момент 162-я серия “Масяни” — “Санкт-Мариубург“. Главный сюжетный принцип — перевернутая реальность. У вас Китай нападает на Россию, а многие россияне спасаются от войны в Украине… А с другой стороны, россияне так уже живут — в перевернутой реальности, в абсурде. То есть для них получается двойной перевертыш?

— Да, из трех военных серий последняя была адресована именно тем россиянам, поддерживающим войну. Но мне совершенно недоступно к пониманию, каким образом это может в головах людей происходить. Поэтому я просто сказал: представьте, что это ваш дом, представьте, что это ваш город… А поскольку персонажи “Масяни” живут в Питере, то это было перенесено на их шкуру, чтобы они это прочувствовали на себе.

Поэтому речь в мультике об эмпатии, о том чувстве, когда люди просто понимают других людей — таких же, как они, имеется в виду, с такими же руками, ногами и носами. Поэтому мне казалось очевидным и самым простым просто поставить людей в эту ситуацию. Поймите, наконец, это же кошмар и чудовищность.

— Ну, это сработало, много просмотров. Сейчас как со статистикой просмотров “Масяни”, какова динамика?

— “Масяня” — это же один из самых популярных мультфильмов за несколько последних лет. И просмотры военных серий постоянно растут. Потому что внимание к теме войны постоянное, и ни о чем другом говорить и думать не хочется. И было бы даже нечестно заниматься какими-то другими темами, пока это еще продолжается. Я, например, не чувствую себя способным думать и рисовать о чем-то другом.

Мульт достиг даже больше того, что я ожидал. Я не думал, что через мульт это действует сильнее. Ведь казалось — полным-полно видео в интернете, в TikTok, в YouTube, где все происходящее в Украине можно наблюдать своими глазами.

Но люди почему-то не воспринимают это на своей шкуре. Особенно люди, находящиеся в России. Они смотрят это как кино. И чтобы они почувствовали это на своей шкуре, пришлось применить мульты. Как ни странно, это сработало.

— В “Масяне” агрессор представлен в виде Китая. А тут на днях спикер Палаты представителей США Нэнси Пелоси летала на Тайвань. Все говорили, что может быть Третья мировая война. Прямо как в “Масяне”. А вот у вас не было чувства, что предсказываете?

— Это вечная история. Уже много лет такое происходит, когда появляется какая-то тема в мультах, а потом она появилась в путинском дворце. Это постоянно происходит.

Я для себя объясняю это так. Никаким даром провидения я не обладаю. Просто я аниматор, мультипликатор, моя тема — это преувеличивать. И я иду по дороге к полному маразму.

Только я иду с целью посмеяться, а они — совершенно серьезно. Я имею в виду российских политиков. Они движутся к полному абсурду и полному идиотизму по своей воле.

Сейчас, правда, уже некуда преувеличивать. Потому что абсурд достиг почти максимальной точки. И все, кто занимался юмором на русском языке, оказались неспособны продолжать юморить.

Ребята в российском правительстве достигли таких высот абсурда и маразма, что даже профессиональным юмористам дальше некуда преувеличивать.

— Один из отзывов на “Масяню” был от российского филолога, доктора филологических наук Гасана Гусейнова. Он увидел в серии “Санкт-Мариубург” признаки расизма. Мол, несправедливо китайцев превращать в античеловечную силу, которая ни за что ни про что бомбит, убивает и так далее. Что бы вы ответили на это?

— Он немного прав, потому что китайцы там вообще ни при чем. На самом деле, бедные китайцы пострадали зазря. Просто нужна была аналогия, нужна была большая соседняя страна. У России не так много больших соседних стран, чтобы выбирать для аналогии. Поэтому пришлось взять бедных китайцев.

И поэтому в конце мультфильма прямым текстом сказано, что на самом деле это не китайцы, чтобы они не обиделись. Мне поступали комментарии на китайском языке. У меня, кстати, титры даже на китайском есть.

И китайцы, кстати, не обиделись, они все поняли правильно. Поэтому с китайцами никаких проблем нет. Понятно, скептики были.

— У нас с коллегами вышел спор. У Масяни же фамилия есть? В одной из серий называется ее фамилия.

— Да. Но, в принципе, как бы я этим не занимаюсь. Один раз сказал по приколу (в эпизоде 145 “Шницель” выясняется, что полное имя Масяни при рождении — Мария Витальевна Нико́гда, — ред.).

— И вот в антивоенной “Масяне” мы узнали, что Лохматый вообще родом из Украины.

— Узнали уже в первой военной серии. Хотя он и раньше был Лохматенко. Просто не было нужды это акцентировать.

А Лохматенко он был просто потому, что у меня был знакомый Лохматенко. Потому что в 2006 году, когда я уже уехал из России, то с Украиной были прекрасные отношения.

— “Масяня” выходит уже более 20 лет, 162 серии. По себе заметил: посмотрев антивоенные серии, я начал просматривать “Масяню” вглубь, смотреть эпизоды, которые пропустил за эти годы. Вы отмечаете, что после этой зимы люди стали смотреть предыдущие эпизоды?

— Да, конечно, люди смотрят все остальное. И сейчас очень много смотрят даже из Восточной Европы, потому что люди скучают по временам, когда “Масяня” была веселой. О лентяйстве, о детях, об алкоголе и о каких-то таких бытовых темах, чего сейчас мы уже несколько месяцев лишены, потому что находимся в постоянном тревожном состоянии.

Даже люди, которые далеко от Украины, находятся в тревожном состоянии. И люди скучают по временам, когда можно было смеяться, совершенно не задумываясь о том, уместно ли это.

“Уже тогда было ясно, что он планирует быть царем”

— А когда впервые Путин появился в Масяне?

— Путин появился первый раз в мультфильме “Жаба” (103-я серия, 2020 год, — ред.) где жаба душила. Там была выведена реальная жаба, которая реально душила, потому что это такое очень расхожее выражение. И мне показалось, что его прикольно обыграть. И там Путин на Новый год вышел и стал чего-то обещать, а потом выскочила из-за кадра жаба, и стала его душить.

— Так он в телевизоре первый раз появился у вас?

— Да, он появился в телевизоре, появился с короной, потому что уже тогда было ясно, что он планирует быть царем.

И я сейчас постоянно думаю вот о чем. Мы же уже тогда, в принципе, видели, что он идет по дороге к автократии и жесткой диктатуре. Видели, но не делали ничего, чтобы это предотвратить. Может, я чего-то и мог сделать? То есть моя совесть не совсем чиста в этом отношении. И мне больно, что я игнорировал политику практически всячески.

А ведь проявлялись какие-то моменты. Я помню первый момент — первый украинский Майдан, когда был Ющенко, когда Ющенко явно отравили… И уже на тот момент было ясно, куда все идет. И нужно было браться за политическую сатиру, если бы хоть немножко на тот момент отдавал себе отчет в серьезности происходящего.

Но не хотелось, не хотелось, никому не хотелось, не только мне. Все хотели хорошей жизни. Никто не хотел готовиться к войне, никто не хотел верить в нее, никто не хотел верить, что будет полная диктатура. Все думали, что со временем все куда-то отвалится.

И уже накануне этой войны никто упрямо не хотел верить. Уже войска стояли на границе, уже вот занесен камень… И все равно никто не верил до последнего. Никто не верил, что в XXI веке можно такую ерунду отчебучить. Да, были локальные конфликты. Но что одна большая страна пойдет на другую большую страну — это реально казалось невозможным до последнего момента.

— В одной из последних серий (160-й — “Вакидзаси“) Масяня, офигевшая от всего, решила тайно уехать в Москву и встретиться с Путиным. Она к нему приходит, и он ей говорит: “А какого черта они там живут свободно?” То есть центр всего этого ада, который он устроил — это зависть?

— С его стороны? Нет, не зависть.

Вот с точки зрения российского народа, который поддерживают войну, это вполне может быть завистью. Потому что даже мне, когда я еще жил в России, было завидно, что в Украине происходит, что называется, достаточно свободное волеизъявление народа. И люди абсолютно не имеют никакого страха. А у нас какой-то хмырь сидит, Путин, который никуда не движется к хорошему. Было завидно тогда.

Самому Путину, конечно, не завидно. Он просто испытывает страх оттого, что соседняя страна, которая говорит на понятном языке, которая живет в таких же многоэтажках, как россияне, — тем не менее, живет свободно. И с точки зрения Путина это опасность, это большая опасность для его режима. Мне кажется, это основная проблема и причина войны.

То есть опасность с точки зрения свободного народа по отношению к народу, закованному в цепи.

— Вам не было обидно, что вот вы из Питера, но и из Питера — президент Путин, патриарх Кирилл и главный чекист, директор ФСБ Николай Патрушев?

—Да, мне всегда было обидно, что Путин из Питера.

Я всегда опирался на некую такую питерскую альтернативную тусовку и вообще как бы продвигал питерский бренд, если можно так выразиться. Потому что, мне кажется, он очень своеобразный и достоин внимания.

Но все портил чертов Путин. Потому что я бы мог выстроить какую-то сказку даже о Питере — люди, атмосфера, искусство, литература, история, трали-вали… Но реальность все портила. Потому что в реальности мы видели питерскую банду, которая сидела в Москве.

Недавно в интервью я разговаривал с умной женщиной.

И она сказала: Масяня — это такой анти-Путин. Она примерно в то же время выплыла на свет божий, примерно в то же время стала популярна, живет примерно столько же, сколько тот правит.

А ведь действительно — это во многом как анти-Путин. И стало все легче сразу объяснять.

“Пошли доносы, поперла сталинская тенденция”

— В 2006 году вы уехали из родного Питера, из России не по политическим, а по личным причинам. Из какого Питера, из какой России вы уехали?

— Когда уезжал в 2006 году, я выглядел идиотом на границе Израиля. Потому что в 2006 году никто не уезжал из России. И в ульпане — студии по обучению ивриту — со мной были аргентинцы, бразильцы, немцы, французы, но россиян не было.

В 2006 году в России еще были хорошие надежды, несмотря на наличие Путина. Но он еще был на своем законном сроке.

Надежда еще была, потому что самые лучшие годы в России за всю ее чертову историю — это 2000-2004 годы, это были самые свободные годы за всю ее историю.

Поэтому тогда родилась Масяня, тогда родилось много интересных проектов. Но эти четыре года прошли, а потом все пошло уже вниз.

Но в 2006 году люди еще вполне надеялись — на демократию, на выборность, на свободу слова, хотя уже закрыли “НТВ” (в 2003 году, — ред.). Утешали себя, что будет все хорошо, и никто никуда не уезжал. Люди думали строить хорошую жизнь в своей чертовой стране. Вот дождались.

— Когда вы последний раз были в Питере? Как там изменилась жизнь?

— Последний раз в Питере был до коронавируса. Это примерно 2,5 года назад.

И ощущения у меня были очень как бы… Короче, ощущение было такое: ты зашел в свой бар и сиди там, не вылезай. Где-то в пределах маленького бара, где у тебя все знакомые, где 20 человек всего сидит, ты можешь чувствовать себя свободным. Но за пределами твоего маленького узкого круга — все враждебно.

И вот уже 2,5 года назад люди находились в такой изоляционной рамке, в маленьком своем пузыре.

Сейчас ситуация стала хуже, потому что люди стали подозрительными друг другу, пошли доносы, поперла вообще уже сталинская тенденция.

Люди боятся даже друзей, знакомых. По крайней мере, коллеги уже выпали из ближнего общения. И люди, которые могут говорить свободно, собираются уже не по 20 человек, а всего по два, три — не больше. То есть страшновато людям.

Хотя в Питере не так страшно, как в более дальних регионах, потому что Питер — самое европейское место России. Поэтому там люди очень ироничные, умеют говорить эзоповым языком.

Но там ничего хорошего, и поэтому люди уезжают. Сейчас в Израиле новая волна мигрантов, из России в основном.

Вот недавно приятель приехал. Он поясняет, что не знает, как там жить, потому что совесть достала. Он говорит, что, с одной стороны, внешне там ничего не изменилось — та же тишь да благодать. То есть магазины работают, люди свой образ жизни не поменяли. Но есть атмосфера этой тревожности, она еще хуже. То есть людям тошно.

— Сейчас многие спорят о “хороших русских”. Но я иначе задам вопрос: почему в последней “Масяне” нет “хороших китайцев”?

— Потому что сама тема “хороших русских” мне кажется немножко неуместной. Вообще как бы о русской культуре, российской политике, еще о чем-то сейчас вообще лучше помалкивать, пока это безобразие не прекратится.

Потому что не знаю, как можно с чистым лицом вылезти перед камерой и начать что-то из России заявлять. Пусть даже ты не поддерживаешь войну. Но людям, у которых там погибла родня, на тебя будет равно неприятно смотреть.

Поэтому российские фестивали даже за границей, по-моему, сейчас совершенно неуместны. Хотя понятно, что когда-нибудь все это нужно будет восстанавливать и на руинах что-то новое строить. Но не сейчас.

Наша тема сейчас — закончить войну. Больше ничего. Никакое искусство никого из России не интересует. Вот закончите войну — тогда будем уже плясать.

— Может, это как-то связано с тем, что у россиян плохо с эмпатией?

— Это был самый неприятный момент касательно российского менталитета. Потому что я как художник работаю с чувствами, с эмоциями, с эмпатиями. Происходя из Питера, я надеялся, что там это почерпну, потому что там есть атмосфера. Но оказалось, что все очень плохо.

Вот я подписан на одного украинского психолога, который в соцсети вещает. Он все очень хорошо объясняет. Он сказал, что это (отсутствие эмпатии, — ред.) — защитный рефлекс. Что внутренне многие люди понимают, что происходящее — крайне плохо, и это их пугает. Поэтому они предпочитают… Он это назвал Стокгольмским синдромом. То есть они все попали в западню Путина, из которой нет никакого выхода.

Люди, когда внутренне ощущают это, страшно боятся узнать правду. Поэтому они находятся в пузыре, который сами себе отчасти создают. То есть пропаганда, конечно, сильно помогает в этом, но они сами готовы обманываться.

Они боятся, что все кончится плохо, и даже знают это. Но боятся сами себе признаться. Именно поэтому предпочитают поддерживать военную стезю, потому что это некий животный кайф. Больше ничего.

— А эмпатия — это как слух, ее можно развить? Или это дар, то есть или она присуща человеку, или нет?

— Да, ее можно развить. Вот дети рождаются почти без эмпатии. Поэтому дети бывают иногда жестоки. Не потому, что они злые и первобытные, просто потому, что эмпатия недоразвита.

А образование в России сейчас сами знаете какое. С гуманитарным совсем плохо. Достаточно посмотреть, как они пишут в интернете.

А эмпатия и гуманитарное образование идут вместе. Вот поскольку с гуманитарным образованием совсем плохо, поэтому эмпатия недоработана.

Да, нужно художников развивать, нужно развивать искусство. Путин думает, что искусство — это что-то такое, чтобы гимны ему же петь.

А искусство, на самом деле, служит для смягчения нравов, для развития той самой эмпатии.

Посмотрите на художников, музыкантов, которые поддерживают Путина. Одни только бездарности. Все умные и талантливые люди уехали. И получается, некому эту эмпатию больше развивать.

— Но вернутся же кто-то когда-то, надеюсь?

— Вернутся, вернутся.

Я бы и сам мечтал вернуться, и начать работать над тем, чтобы опять из зверей делать людей.

Когда-нибудь придется это делать. Но для этого нужно, чтобы там все старое КГБшное слилось, наконец, окончательно.

Напомним, экономист Алексей Плотников в эфире марафона “FreeДОМ” на телеканале UA высказал мнение, что ЕС и США придется изменить отношение к ряду стран, чтобы те перестали помогать России.

Зеленский может полететь на саммит G20, если там будет Путин — Подоляк

План ЕС по сокращению потребления газа на 15% вступил в силу 9 августа

Читайте также: Геополитические аспекты войны в Украине и как влиять на позиции стран: большое интервью с Куртом Волкером