Фронт, военная помощь и дипломатия: большая пресс-конференция президента Зеленского — главное

Сегодня, 15 июля, в День украинской государственности президент Украины Владимир Зеленский дал большую пресс-конференцию для СМИ. FREEДOM предлагает ответы украинского лидера на наиболее значимые вопросы.

Партнерство-2024

— Прежде всего, США. Был проголосован законопроект в Конгрессе США, который поддерживает нашу обороноспособность и наш бюджет — это 61 млрд долларов. Я считаю, что это очень серьезная работа и важный результат.

Далее у нас гарантии безопасности. За этот год после Вильнюсского саммита НАТО мы можем отметить, что к декларации G7+ (“Большой семерки+”) присоединились 32 страны. Это 32 страны, с которыми мы уже подписали или подпишем двусторонние договоры относительно наших гарантий безопасности. Такие соглашения Украина уже имеет с 23 странами (22 страны и ЕС, — ред.). В этих договорах все — от денег до оружия, от гуманитарки до восстановления, кибербезопасность, ПВО и тому подобное.

Примерная сумма договоров, подписанных на сегодня, — 38 млрд долларов. Я считаю, что это мощный результат.

Далее. У нас был саммит “Большой семерки”. Мы вместе с партнерами смогли сдвинуть вопрос российских активов — решение о выделении этих денег до конца года в размере 50 млрд долларов США.

Наше будущее — в Европейском Союзе. Последнее решение — это открытие переговоров относительно нашего будущего членства в ЕС. Сейчас проводим скрининг.

Саммит НАТО в Вашингтоне. Наверное, это самый мощный саммит НАТО с точки зрения результатов для Украины. Это пять дополнительных ПВО Patriot (“Пэтриот”) плюс десятки IRIS-T, Hawk, NASAMS, других систем. Большое количество ракет для ПВО.

Важный инаугурационный Саммит мира в Швейцарии. 101 участник. И что важно, после окончания саммита подписантов коммюнике стало на 12 стран больше.

На сегодня 92 страны подписались под коммюнике инаугурационного Саммита мира.

Была важная встреча гуманитарного характера в Берлине — конференция по восстановлению Украины. Я бы сказал, что это была первая конференция, где были конкретные наработки и конкретные результаты. При всем уважении к другим конференциям, там искали разные подходы к восстановлению. Здесь же есть соответствующие результаты и по энергетике, и по экономике, и по восстановлению.

Ситуация на фронте

— [Относительно заявления Кирилла Буданова о том, что готовится наступление России с севера]. Я позвонил генералу Буданову после этого заявления. Он сказал, что [журналисты] немного не так его поняли. То есть мы понимаем, что мы в войне с русскими, поэтому наступление может быть. Просто может быть как таковое.

На востоке самая сложная ситуация — по моему мнению и по мнению командования Вооруженными силами Украины. На Харьковщине проведена серьезная работа, я бы так сказал, чтобы исключить мощное наступление с севера. Наступление [россиян на Харьковском направлении] было остановлено. Остановка затянула туда войска, которые стояли вдоль нашей границы, что сделало невозможным их сильную группировку с другой стороны (на севере, — ред.). Это та информация, которую я имею от разных разведок нашего государства.

Потребность в ПВО

— “Петриот” — это не единственная система, которая нам нужна, по защите работает комплекс ПВО. “Петриот” — самый главный и самый мощный в этой общей системе. Потому что другие системы не работают с баллистикой.

Если я вам скажу, сколько нам еще нужно “Петриотов”, то будет понятно, сколько у нас уже есть уже. Я могу сказать, сколько вообще нам нужно “Петриотов”.

С точки зрения структуры нашей противовоздушной обороны, чтобы полностью закрыть Украину, по мнению наших военных, нам нужно 25 систем. Это чтобы полностью закрыть небо.

Однако [с точки зрения безопасности] я не могу вам сказать, сколько у нас их есть или будет.

Но когда есть решение на саммите НАТО о дополнительных пяти системах, вы понимаете, какой это очень серьезный вклад.

Надежды на F-16

— В любом случае все, что приходит в Украину, нас укрепляет.

Решение о F-16 стратегическое. Количество [истребителей] пока не стратегическое.

Есть серьезное количество самолетов, о котором я договорился с другими странами. После моих договоренностей есть некоторые процессы, с обеих сторон. Прежде всего — пилоты. Вы знаете, что нельзя изъять боевых пилотов или всех, или большинство, потому что они сегодня выполняют самую главную задачу — защищают наше небо. И поэтому есть часть пилотов, которые учатся, проходят тренировки в разных странах Европы и Соединенных Штатах Америки.

Поэтому мы получаем некоторое количество самолетов летом, и до конца года мы еще получим самолеты. Я не могу сейчас вам сказать, сколько этих самолетов будет.

Они точно укрепят нас. Достаточно ли будет этих самолетов для того, чтобы бороться на уровне с российским воздушным флотом? Я считаю, что этого будет недостаточно.

Рассчитываем ли мы на большее количество? Да. И мы обсуждали это и с президентом США, и с Конгрессом. И почему я начал работу с местными властями Соединенных Штатов Америки? Потому что они имеют большое влияние и на Конгресс, и на центральную власть. Потому что в некоторых штатах есть ключевые производства и самолетов, и “Петриотов” и тому подобное. И когда мы также договариваемся снизу, они имеют потом соответствующие сигналы и влияние на других людей во власти Соединенных Штатов.

Нам надо сокращение обучения на F-16. Нам надо расширение базы обучения на F-16. Нам надо увеличение количества самолетов в ближайшее время, а не через три, четыре, пять лет. Вот такие задачи.

Все эти вопросы поднимаем. На все эти вопросы получаем ответы. Наверное, не всегда те, которые мы хотим услышать сегодня. Завтра могут быть другие ответы. Над этим надо ежедневно работать.

Также работаем и над другими самолетами.

Скорость поставки западного оружия на фронт

— Я говорил о 14 бригадах [которые были недоукомплектованы оружием]. Они очень давно были созданы. Создавался резерв. Но чтобы резерв был работающим, боевым, надо, чтобы он был не только с оружием, а желательно, чтобы он еще и тренировался на этом оружии, с которым потом будет воевать. Как этот резерв использовать на фронте — это уже задача военного командования. Это оборона или наступательные действия. Прежде всего, это для того, чтобы проводить ротации. Нам нужны были ротации, чтобы ребята имели отдых. А для этого нужен был резерв. И все, что мы постоянно просили, чтобы эти 14 бригад были укомплектованы.

Это не новые бригады. Очень часто ошибались, когда говорили: вот Украина хочет новые бригады. Это не новые бригады. Это бригады без оружия. Если говорить, воевали они или не воевали, то да — они более свежие. Однако эти бригады давно сформированы, но без оружия. И это неправильно.

Если точнее — не совсем без оружия. Что-то начало поступать — артиллерия и тому подобное. Но до полного положительного результата еще долго.

На саммите НАТО [в коммюнике] был подписан пункт о координации [помощи стран-партнеров] и выделении 40 млрд долларов [на 2025 год]. Это очень важные пункты. Представьте себе, что государство предоставляет вам военную помощь, есть серьезная сумма. Общество той страны ее видит и хочет понять: как же так, моя страна выделила такую сумму, это мои налоги, а почему поступало медленно, а почему поступало не все, а куда деваются деньги? И эта координация будет очень важна. Если НАТО с этим справится, это будет прорыв.

Главная вещь, о которой мы договаривались с [генсеком НАТО] Йенсом Столтенбергом, — чтобы деньги, которые выделены на оружие в Украину, пришли в виде оружия и в Украину. А не в виде транспорта, гумпакетов, еще чего-то — это отдельные вещи. Но если у вас в пакете написано 40 млрд долларов военной помощи, то очень важно, чтобы эти 40 млрд были в виде оружия — артиллерии, ПВО и так далее. И чтобы оно пришло. А не получилось, что к вам пришло на 7 млрд долларов, а все остальное где-то по дороге на те или иные вещи потратилось.

Поэтому задача этой координации — чтобы помощь поступала не только вовремя, но и чтобы дошло все.

У нас было заседание Совета Украина — НАТО. И там 99% стран полностью на нашей стороне. Они действительно хотят помогать. Они действительно: что мы можем еще сделать, чтобы открылась новая страница в этой борьбе, чтобы приблизить окончание войны? Я считаю, что они действительно хотят, но институционально очень сложно.

От того, что они хотят, до результата проходит очень длительное время. Иногда это время влияет на дух, на тактику, на то, что у тебя на поле боя. Ты за это время потерял, например, высоты, которые контролировали наши военные, какую-то территорию.

А еще и внутренние вопросы в этих странах. У них выборы. А еще кто-то разозлил их общество и говорит, что мы даем Украине много денег и это влияет на нашу экономику.

Этот процесс не идет именно так, как хотим только мы. Мы хотим сегодня и сейчас. Но оно так не получается, потому что много разных вызовов есть в странах. И Россия, к сожалению, очень сильно работает, дезинформирует, влияет, подкупает и тому подобное.

Безусловно, есть коалиционные правительства. Ты договариваешься, например, с лидером, и он тебя поддерживает. А кто-то из министров, который из другой партии, которая против Украины, блокирует решение. А представьте себе, что это, например, министр обороны. И представьте себе, что вы подписали документы, вы все проголосовали, и большинство в стране это поддержало. А, например, министр обороны заблокировал. И таких очень много. И это непросто, над этим надо работать.

Достаточно ли нам помогают? Достаточно для чего? Если для победы, то недостаточно. Мы победили бы, и потерь было бы меньше. Достаточно, чтобы держаться? Да. На сегодня считаю — да.

И когда спрашивают: а каким вы видите завершение войны? Мы знаем, как мы видим, но не все от нас зависит. Мы видим окончание войны так, как должно быть справедливо. А здесь зависит не только от нас. Эта справедливость держится не только на людях и на нашем желании, а еще на финансах, на оружии, на политической поддержке, на единстве в ЕС, в НАТО, в мире.

Будет ли Польша сбивать российские ракеты над Украиной

— Это были “красные линии” для некоторых партнеров в НАТО. Не все в НАТО считают, что это “красная линия”, но тем не менее. Решающий голос все равно должен был быть объединенным. Хотя мы начали работать на двустороннем уровне, потому что это, прежде всего, безопасность людей в Польше, потому что ракета уже падала на территорию этой страны.

У нас просто разные мнения на это направление, скажем так. Я считаю, что это было бы справедливо для безопасности как западной части нашего государства (там, где газохранилища), так и Польши, если Польша будет нам помогать сбивать ракеты, которые летят именно в направлении Польши.

Мы говорим именно о направлении газохранилищ Украины, куда часто прилетает. Интересно, что этим газом пользуются именно страны НАТО, которые скептически относятся к нам. И мне кажется, что этот скепсис к Украине должен будет уменьшаться. Потому что если мы не защитим наши газохранилища, то эти страны в отопительный сезон останутся без газа. Ближайшие наши соседи.

Мы подписали с Польшей двусторонние гарантии безопасности, где рассматривается этот вопрос. Мы подняли эту тему юридически. То есть мы первый шаг сделали, а дальше там есть нюансы.

Когда Украина получит разрешение на удары западным оружием вглубь России

— Процесс идет. Так всегда было: кто-то делает шаг вперед, а потом делает два шага назад. Такова политика. Все вещи, которые стали открытыми для Украины, сначала были закрыты, были невозможны.

Относительно нанесения ударов, хочу вам напомнить, что невозможным было нанесение ударов по территории РФ и нашими разработками. Это не воспринималось некоторыми лидерами. И это не потому, что кто-то против нас, а потому, как они говорят, — это политика деэскалации. Они боятся эскалации с российской стороны.

Мы считаем, что это несправедливо по отношению к Украине и украинцам, и мы боремся за свое. И уже видите, никто не поднимает вопрос об использовании нашего вооружения. И я считаю, что это уже неплохо.

Сейчас все думают, как сохранить энергетику. И это правда. Сохранение нашей энергетики частично, скажу вам честно, зависит и от того, что мы нанесли мощные удары по генерирующим энергетическим объектам Российской Федерации.

И теперь мы можем говорить с партнерами о том, что мы можем решить вопрос энергетической безопасности, потому что это для всех стало очень важно.

Так со всеми вещами: надо быть сильным и смелым для того, чтобы с тобой считались, и для того, чтобы ты мог выгрызть для Украины что-то важное.

Мы уже используем некоторые вещи (западное оружие, — ред.) вдоль границы. На Харьковщине Российская Федерация остановлена, их наступление провалилось. Я бы сказал, что наступление было остановлено нашими воинами и соответствующим оружием.

Вопрос [нанесения ударов внутрь РФ] пока воспринимается сложно. Хотя некоторые позитивные сигналы по использованию дальнобойных вещей мы начали получать. Некоторые. Это надо также дожать, потому что это абсолютно справедливо. Есть точка, из которой вылетает ракета или бомба, и это несправедливо, что мы не можем туда ответить. Это абсолютно справедливый ответ, на который мы имеем право.

Мы понимали, что процесс предоставления разрешения будет замедленным или не таким быстрым, как нам нужно, поэтому мы начали свои соответствующие разработки. Есть успех в них, есть дроны, и есть уже не только дроны.

[Относительно нашего ВПК], мы производим сегодня мощное количество САУ “Богдана” в месяц. Я считаю, что очень мощноѳ. Из заводов в Европе, я бы сказал, наибольшее количество артиллерийских систем в месяц производится именно нашим предприятием. Также кроме дронов мы занимаемся другими системами, которые дают нам возможность быть более дальнобойными. Разработки есть.

Помощь Украине в случае победы Трампа на президентских выборах в США

— Президентство Трампа мы пока не можем обсуждать. Потому что, слава богу, президента США выбирает американский народ.

У нас есть двухпартийная поддержка. У нас есть мощные отношения с республиканской частью Конгресса и политикума США. В течение саммита НАТО я встречался с губернаторами-республиканцами в штате Юта. С большим уважением они относятся к Украине, к народу Украины, к нашим воинам, ко мне. И я вижу, что соответствующие отношения мы будем развивать независимо от того, какой будет результат выборов в ноябре. Поэтому я здесь угроз больших не вижу.

Что касается видения кандидата в президенты Дональда Трампа относительно окончания войны. Общие вещи мне понятны. Я думаю, что если господин Дональд Трамп станет президентом, мы будем работать. Я этого не боюсь.

Просто мы в войне, мы эмоциональны. И когда есть неопределенность… А действительно Республиканская партия разная. Есть такие “ястребы”, месседжи которых более радикальны.

Но хочу вам сказать, что большинство Республиканской партии поддерживает Украину и народ Украины.

Что касается президента Байдена — он поддерживает Украину. Что касается демократов — поддерживают так же как республиканцы. Но в большинстве своем у нас двухпартийная поддержка, а иначе у нас не было бы этого пакета помощи [на 61 млрд долларов].

Второй Саммит мира

— В конце июля — начале августа будет первая встреча на уровне министров, советников безопасности. Первая встреча по энергетической безопасности, скорее всего, состоится в Катаре. И там будет полностью подготовлен план по энергетической безопасности.

В августе будет встреча в Турции по свободному мореплаванию, в том числе и вопрос продовольственной безопасности. И там будет полностью разработан план.

В сентябре будет встреча в Канаде по гуманитарному направлению, обмену пленных и возвращению детей. И там тоже будет разработан план.

Будет готов план реализации всех [этих] пунктов [украинской формулы мира].

Я ставил задачу, чтобы в ноябре у нас был полностью готовый план. Значит, и саммит, наверное. То есть план будет готов, и для второго саммита будет все готово. С нашей стороны, со стороны партнеров, я считаю, все будет сделано.

Мы будем готовы максимально приблизить второй саммит. И считаю, что представители России должны быть на втором саммите.

Что касается Саммита мира, мы не забываем ни одного из кризисов, который Путин принес на нашу землю. Они все были отражены в нашей формуле мира [состоящей из 10 пунктов]. Саммит мира открыт, люди могут приходить со своими предложениями. Мы должны быть максимально открытыми. Тогда у нас есть шанс привлечь не только наших близких, друзей из Европы, но и другие страны мира, которые нам нужны.

Саммит мира — это, прежде всего, наша инициатива. Можно соглашаться с какими-то вещами, можно не соглашаться, но это площадка для диалога, для привлечения максимального количества стран.

“Миротворческое турне” Орбана

— Наверное, как большую часть айсберга не видно, так не видно и большую часть работы со странами-скептиками, либо которые балансировали между нами, либо были на стороне России. Все это имеет большое влияние на окончание войны.

У нас на Саммите мира было 12 африканских стран. Мне кажется, на сегодня 11 или 12 присоединились к коммюнике саммита. Все начиналось с их визита [в Украину], они были очень скептичны. После этого поехали в Россию. Некоторые изменили свою позицию, когда мы общались. Потом мы еще общались. Потом мы отправляли зерно. Затем мы находили дипломатические площадки и обменивались некоторыми вещами. И потом вы имеете набор стран, которые уже проукраинские.

Я не сравниваю это сейчас с визитом Виктора Орбана к нам. То, что визит был в Украину, — это хорошо в любом случае, потому что у нас конкретно не было отношений. Мы соседи. Мы же не воюем с венграми. У нас враг один — Россия, и, к сожалению, они втянули в эту войну Беларусь, с территории которой нас также атаковали. Но с венграми мы не воюем.

У нас с Венгрией должны быть сильные, дружеские отношения. Но сначала надо построить хотя бы прагматические отношения. Там живет много наших людей.

Поэтому я считаю, что визит Орбана в Украину был правильным. О его визите в Россию я не знал, когда он был в Киеве. Если он использовал Украину, чтобы после этого ему было комфортно поехать в Россию, если он это так использовал, — считаю, что это неправильно. Его визит в Россию я не поддерживаю. Но это его решение. Страны ЕС осудили Орбана по этому поводу. Страны НАТО также.

Однако нам надо попробовать построить между нашими странами отношения. Надо попробовать.