Для расследования преступлений России в Украине нужно создать отдельный международный трибунал – Павличенко

Ближе всего Украине три модели уголовных трибуналов для привлечения к ответственности военных преступников из российской армии. Об этом заявил в эфире марафона “FreeДОМ” на телеканале UA Александр Павличенко, правозащитник, исполнительный директор Украинского Хельсинкского союза по правам человека. Он отметил, что первый вариант – механизмы ООН, по аналогии с судом по Югославии или Руанде. Это инструменты, которые определяются и формируются решениями Совбеза ООН, добавил спикер. Также Павличенко акцентировал, что сейчас в Украину приезжают расследователи для сбора доказательств, ведется работа, чтобы открыть расследования по конкретным преступлениям. При этом, по словам гостя эфира, стоит вопрос о создании трибунала, наделенного отдельными полномочиями. Это может быть аналог Нюрнбергского трибунала, считает он.

— Что будет создано в Украине для того, чтобы военные преступления были расследованы и военные преступники были наказаны? Какие варианты приемлемы для Украины?

— В прошлом столетии и в начале этого работал Международный уголовный суд, были вынесены приговоры ряду руководителей стран, совершавших международные преступления в разрезе международного уголовного права и международного гуманитарного права. И когда мы говорим о моделях, которые могут быть приняты, то, прежде всего, сегодня для Украины есть три варианта использования моделей. Первый – это ООНовские механизмы. Это был суд над бывшей Югославией, это Руанда – тот же самый международный суд, который был перепрофилирован под отдельную страну. Это инструменты международного правосудия, которые определяются и формируются решением Совета безопасности ООН. И когда мы говорим о том, будет ли Китай и Российская Федерация голосовать за создание такого трибунала, возникают, мягко говоря, сомнения. Шансы, практически, равны нулю. Другой вариант – это использование того же международного уголовного суда, и на сегодняшний день, эта работа ведется. Следователи уже занимаются сбором доказательств, и будут работать над тем, чтобы открывать производство по изучению конкретных нарушений и конкретных преступлений. И часть этих преступлений, которые будут охарактеризованы преступлениями против человечности или военные преступления, попадают под юрисдикцию этого суда.

Опять-таки, преступления агрессии исключаются из рассмотрения этим международным уголовным судом, и вот здесь нужно использовать какие-то другие механизмы. Стоит вопрос о создании другого трибунала, который будет наделен соответствующими полномочиями. Это может быть аналог Нюрнбергского трибунала с модификацией этого трибунала в применении к современным реалиям, ситуации в Украине. И для этого очень важным и ключевым вопросом является мандат, которым должен обладать международный трибунал. И на сегодняшний день стоит вопрос о том, что этот мандат может быть сформирован совместно Европейским Союзом и Советом Европы, чтобы к этому объединению могли подключаться и те, кто не входят в Совет Европы или Европейский Союз. Но это будет очень дорогостоящий процесс, который потребует большое количество и человеческих ресурсов, и финансовых ресурсов для того, чтобы надлежащим качественным образом провести расследование, доказательства, судебные процессы…

— Какая задача сейчас стоит перед Украиной, Министерством юстиции, для наших международных даже партнеров? Если будет создан трибунал ООН по Украине, что мы должны предоставить для того, чтобы военные преступники были наказаны?

— На прошлой неделе была очная встреча с тремя докладчиками, которые назначены Организацией Объединенных Наций и работали по специальному расследовательскому механизму. Ключевым стал вопрос, как обеспечивается доказательная бааз, и каким образом должны быть собраны доказательства, чтобы они не вызывали ни малейшего сомнения в том, что совершено именно преступление, которое квалифицируется в соответствии с нарушением норм международного гуманитарного права. Ну, и ярким примером может служить, например, обжалование обстела школы или какого-то социального объекта, если в это время там находились военнослужащие, которые держали оборону этого объекта. В данном случае это попадает под другой разряд нарушений. Это уже не нарушение международного гуманитарного права. И это тоже следует принимать во внимание. Доказательная база должна быть настолько профессионально обоснована материальными источниками: могут быть и какие-то доказательства с места, это могут быть и доказательства баллистики и всё остальное. К тому же должны быть другие доказательства живых свидетелей, которые могут точно так же свидетельствовать о том, что происходило, как происходило, с тем, чтобы восстановить максимально полную картину. Это вопрос, который рассматривается и в национальном уголовно-процессуальном праве. И я здесь хочу сделать еще шаг назад и сказать, что, наверное, самым эффективным и качественным было бы использование норм международного гуманитарного права на национальном уровне для доказательства преступлений, то, что сейчас пытается делать Украина. И очень важной является работа общественных организаций, которые занимаются документированием, которые устанавливают тех свидетелей, жертв, которые могут давать ценную информацию для того, чтобы пополнять или формировать доказательную базу, которая будет точно так же показывать максимальный массив нарушений.

— А насколько доступ есть у правозащитников? Мы знаем, что в минувшую субботу в Украину приехала Комиссия ООН, есть и украинские исследователи, и эксперты, а насколько, вообще, правозащитник может в этом участвовать? Или Вы пока ждете, что скажут профессиональные криминалисты и исследователи?

— Правозащитники могут в этом участвовать очень активно. Например, наша организация имеет партнерские организации, которые находятся сейчас в различных регионах Украины, и некоторые сотрудники находятся даже на временно оккупированных территориях. В том же Херсоне есть несколько человек, до последнего они находились в Мариуполе, работая там, собирая информацию, которая, на сегодняшний день, является, по сути, уникальной, потому что они вынесли с собой массу свидетельств, контактов и другой информации, которая может служить доказательной базой – это один из примеров. Кроме того, мы работаем с потерпевшими, оказываем им юридическую поддержку, юридическую помощь, и это является одним из таких мотивирующих факторов для того, чтобы глубже рассматривать все обстоятельства нарушений уголовных дел. Мы поддерживаем в национальных судебных инстанциях ведение этих дел, и в международных инстанциях, готовя их, как заявление в Европейский суд по правам человека, или это могут быть иски в Международный уголовный суд.

— Задача международного правосудия – привлечь к ответственности, фактически, ну, не пешек-исполнителей, а тех, кто сделал это преступление возможным – это первое. За 20 лет работы международного уголовного суда, о котором мы сейчас говорим, реальные сроки получили 9 человек. Четверо из них осуждены за военные преступления и преступления против человечества, я не буду всех перечислять. Я понимаю, что я озвучила не всех, но насколько важно, чтобы, всё-таки, Международный уголовный суд назвал имена тех, кто фактически, отдавал приказы?

— Я бы, наверное, еще добавил цифр и статистики. Количество военных в результате работы международного суда по бывшей Югославии – 160. Причём, это были, в основном, представители Сербии, хотя, там были и представители отдельно Хорватии. Все, кто совершал преступления, были субъектами преследования Международным уголовным судом по Югославии. И это показатель, который показывает, насколько выше количество тех, кто был привлечен к ответственности, начиная со Слободана Милошевича и заканчивая полевыми командирами, которые проводили эти приказы в исполнение. И тогда стоит много вопросов о том, как должен быть сформирован и организован этот суд, проведены все судебные действия, следствие, расследование, судебные слушания с привлечением, очным или заочным, тех, кто обвиняется в совершении этих преступлений. Отдельный фактор – это национальный иммунитет, которым обладают те же руководители государств, то есть, Путин у нас обладатель национального иммунитета. Гитлер точно так же обладал этим национальным иммунитетом, что не помешало бы его, наверное, осудить и выдернуть по результатам решения Нюрнбергского трибунала в 1945 году. Поэтому есть процессы, которые помогают находить решения. Мы с вами сейчас, как раз, озвучивает вот эти вопросы, и чем больше будет вестись дискуссия, тем больше шансов на правильное принятие решений и создание объективного механизма на национальном уровне.

— А были случаи, когда пропагандисты, те люди, которые не просто отдавали приказы, а разжигали ненависть, ответили перед трибуналами, или мы пока не имеем таких прецедентов?

— Ну, почему же? В Руанде был геноцид тутси, и, собственно говоря, основатели этой кампании, которая велась, транслировалась по всем радиосетям, были осуждены и точно так же получили наказание наравне с теми, кто совершал непосредственные убийства.

Читайте также:

Сомали грозит голодная смерть из-за засухи и блокировки украинских портов Россией

Гайдай: На северодонецком “Азоте” находятся 500 мирных жителей, 40 из них — дети

Резников — в интервью The Economist: Украина нуждается в помощи немедленно, потому что день сомнений измеряется кровью украинцев