Вчера в 23:15
Два взаимоисключающие течения активно развиваются в современной России: с одной стороны, люди все активнее пишут доносы на свое окружение, к чему усердно их подталкивает власть. С другой, в стране пытается развиться антивоенное движение наперекор полицейскому давлению. Какие чувства движут россиянами сейчас, смогут ли отдельные протесты против войны перерасти в массовые и что ждет Россию после Путина рассказал российский журналист, бывший заместитель главного редактора телеканала “Дождь” и издания “Сноб” Ренат Давлетгильдеев в эфире марафона “FreeДОМ” на телеканале UA.
– Судя по информации, которая приходит из России, там усугубляется ситуация с доносами. Их пишут уже даже на своих родных, близких, я уже молчу о соседях или, допустим, бывших одноклассниках. Объясните, пожалуйста, почему эта ситуация становится все хуже?
– Ну, память народа никуда не деть. В советской России доносы были чуть ли частью национальной культуры. Мы же помним фразу Довлатова: “Сталин был, конечно, кровавым тираном, но кто-то все-таки написал эти три миллиона доносов”. Действительно, доносы пишутся. Пусть не миллионами как в советское время, но, возможно, и до такого периода нам не далеко. Власть сама подталкивает людей к доносительству. Достаточно привести пару примеров: “Справедливая Россия” — одна из парламентских партий – создала специальный сайт, который активно рекламировался. Там любой человек может заполнить специальную форму и таким образом упростить себе отправку доноса на родного, на близкого, на ученика или учителя, смотря кем ты являешься и так далее.
Потом в некоторых регионах МЧС, министерство, которое по идее должно помогать бороться с последствиями стихийных бедствий, запустили в рамках рассылки о каких-то штормовых предупреждениях и призывы жаловаться на тех, кто, например, вывешивает украинский флаг. То есть ресурсы целого министерства пускают на призывы к доносительству! Людей учат доносить – и люди учатся. В России патриот должен быть обязательно в какой-то степени. Недостаточно просто родину любить, нужно чтоб в рамках этой любви ты еще и соседа по парте отправил в тюрьму. Вот поэтому эта практика доносительства, которая, безусловно, поддерживается российским государством, расцвела.
– Все это выглядит как следствие исполнения такого себе псевдодолга перед державой, способ выслужиться. Какое место в этом ряде причин занимает человеческий страх?
– Я думаю, страх точно занимает какое-то серьезное место. Вообще, сегодня, мне кажется, русский человек очень боится за себя. Война в принципе усиливает состояние страха. Но я думаю, человек почему доносит? Потому что он переживает, что если он не донесет, то донесут на него. Потому что люди же друг другу не верят! Люди друг в друге подозревают потенциальных каких-то предателей и врагов. И вот именно из-за того, что нагнетается госпропагандой эта ненависть, люди и доносят. Потому что, если мы включим российский телевизор, то мы увидим там только пропаганду злости, ненависти и страха. И вот человек, который в этом всем окружении существует, он, соответственно, и начинает так себя вести. Он начинает вести себя как слабый испуганный зверь: доносит, жалуется, пытается зачистить поле, как ему кажется, в угоду власти, не подозревая даже, что власть этот его поступок, не то, чтобы по достоинству оценит, вообще не оценит. Потому что достоинства у таких поступков нет!
– Судя по вашему комментарию, всему виной пропаганда. Но все-таки это же не единственный источник бед. Что еще может мотивировать, сподвигнуть людей на то, чтобы так вот брать и доносить, и губительно влиять на судьбы своих же родных?
– Я все же думаю, что это главный источник бед, я абсолютно верю в это. Если бы в Российской Федерации просто вот так каким-нибудь нажатием на волшебную кнопочку взять и отключить все федеральные каналы, то этот поток ненависти, который, например, мы слышим каждый день из уст Владимира Соловьева, этот поток выдуманных новостей, которые рассказывают нам в эфире ежедневных программ на Первом канале, исчез. Если бы этого всего не было, то люди бы никогда не поддержали войну. Люди бы никогда не превратились в таких агрессивных милитаристских свиней, простите, которым кидают вот эту пропаганду, как ежедневный корм, и это все, что у них есть. У них больше нет, понимаете, никакого другого развлечения. У них есть только возможность сесть, почесывая пивной животик перед телевизором с пивком, и верить в то, что твоя жизнь, которая на самом деле состоит из маленькой зарплаты, отсутствующей радости, плохого секса, серых однотипных панелек, что она на самом деле жизнь в сильной воюющей стране. И им это показывают, а они радуются, потому что другого повода для счастья у них нет.
Телевизор учит людей не обращать внимания на то, что выросли цены, телевизор учит людей забывать про логику, телевизор учит людей быть безголовыми, голосующими за партию власти, быть членами электората Владимира Путина. Это же не личности. Это просто электорат, который раз в год приходит и ставит галочку там, где им сказали. И я абсолютно только телевизор во всех бедах сегодняшней России и виню.
– Да, такие мнения были озвучены уже не единожды, и они постоянно повторяются в информационном пространстве. Тем не менее, как один из примеров: правозащитник Лев Пономарев сказал, что антивоенные движения в России будут продолжаться не смотря на репрессии. Но это движение не приобретет массовый характер, потому что, по его мнению, этого не допустит полицейский режим. Но, может быть, полицейский режим как раз и побеждает, потому что антивоенный протест недостаточно масштабный?
– Дело в том, что последние годы, а я уверен, что эта война готовилась годы в кабинетах власти, в России просто зачищают политическое поле от проявления любого протеста. Я совершенно уверен, что, например, посадка Алексея Навального и эти жесткие дела, десятки дел против его сторонников — все это часть подготовки к вводу войск на территорию Украины. Потому что к моменту ввода войск нужно было сделать все, чтобы обезглавить даже потенциальные политические протесты в России. И это сделать получилось. Сегодня антивоенный протест не так масштабен и не так силён не только потому, что в России приняты законы, которые фактически не позволяют тебе выйти на улицу, которые не позволяют у себя в соцсети написать: “Нет войне!”. Этот протест недостаточно силен в первую очередь потому, что у этого протеста нет ни лидера, ни даже лидера потенциального. Алексей Навальный сидит, Дмитрий Гудков, политик, бывший депутат Госдумы уехал, Борис Немцов убит. Вы понимаете, все лидеры, все лица, все мощные двигатели потенциального российского протеста просто уничтожены.
И пока новых потенциальных лидерских лиц не появилось. Я давно жду, что они, может быть, появятся. Причем, мне бы хотелось, чтобы это были лица без какого-то политического прошлого. чтобы это были новые люди с чистой, белой политической биографией, чтобы их было невозможно обвинить ни в чем, а то российская оппозиция, как обычно, друг с другом переругается. Но этот процесс, конечно, очень затруднен. И страхом, конечно, и тем, что нет какой-то политической силы, которая бы это объединение сформировала и дальше двигала вперед. Мой товарищ Владимир Кара-Мурза также политик, был задержан еще в апреле в Москве, и вот ему что ни месяц, то продлили содержание в СИЗО, и ему грозит 15 лет. Он мог бы быть таким лидером, но он в тюрьме. Навальный мог бы быть таким лидером, но он еще дольше в тюрьме. Гудков мог бы быть лидером, но он предпочел сохранить себе жизнь, семью и уехать за границу.
– Ренат, понятно, что мы все представляем идеальное будущее в своей голове. И вот как идеальное Вы описали, что появится человек чистый как белый лист, и еще в идеале без политического прошлого. Но, какова вероятность этого образа от просто мечты до реальности?
– Появился же в Киеве в 14 году Мустафа Найем, написал же пост в фейсбуке и призвал людей выходить на улицы, и люди вышли. И Мустафа, который просто журналист, с отсутствующей политической биографией, тогда стал одним из, на мой взгляд, двигателей того Майдана. Ну, вот, наверное, такой пост может появиться и у нас. Наверное, такой журналист может появиться и у нас. Может быть, это буду я, вернувшись в Россию, написав такой пост.
– Готовы ли люди сейчас массово пойти за таким человеком? Это еще важно. То, что он появится, да, надежда есть, окей. А пойдут ли люди?
– Это большой вопрос, остались ли те люди, которые готовы пойти. Просто даже когда мы пытаемся осознать эту цифру, я понимаю, конечно, что это не миллионы уехавших из Украины беженцев. Но это миллион, это один миллион человек добровольно покинувших страну. И это тот миллион, который, в основном, находился в крупных городах, которые в основном выходили с протестами на улицу, это тот миллион образованных людей, ярких, интересных, зарабатывающих, которые хотели видеть Россию своей, которые хотели жить в этой стране и менять ее к лучшему. И вот этот миллион сегодня уехал. Конечно, очень мало людей, которые смелые. Вообще люди не всегда смелые. И нельзя, наверное, их в этом упрекать. Конечно, людьми правит страх. Особенно если этот страх рассыпан вокруг тебя. Если ты знаешь, если ты хотя бы раз попробовал выйти на улицу и увидел примерно такие кадры, которые вы показываете на своих экранах, то есть вы вышли в первый раз с протестом и увидели, как полиция бьет детей, как полиция заталкивает в автозаки стариков, и вас садят на 15 суток. У некоторых это приведет к еще большему протесту, но некоторые навсегда перестанут на улицу входить, потому что будут заботиться о собственной безопасности. И это нормально, и упрекать людей в этом, наверное, нельзя.
– Но какие есть на сегодня инструменты, которые позволяют высказать хоть каким-то образом антивоенную позицию в России?
– Есть легальные инструменты, есть нелегальные, в которые я как раз верю больше. Да и легального в России ничего не осталось. Итак, есть группировка, которая очень мне нравится, я ей дико симпатизирую. Анонимные ребята, которые в балаклавах в ночи забрасывают коктейлями Молотова по всей стране военкоматы, здания ФСБ, а также просто здания полиции. Это ярчайший, мощнейший протест. Эта группировка нелегальная. Это уличная субкультура. Ребята, конечно, нарушают закон. Причем, нравится мне, что это такая сетевая структура, без лидера, и что нарушают закон они довольно-таки регулярно.
Мне очень нравится, что забрасывают коктейлями Молотова военкоматы, потому что это позволяет не призывать молодых людей в армию. Потому что сгорают в военкоматах еще и личные дела потенциальных призывников. То есть в этом протесте есть целых два больших смысловых направления. Первое направление антивоенное, да? То есть нежелание идти и убивать украинцев. Это очень круто. И то, что молодые люди по всей стране это показывают, это очень сильно и мощно. И второе — это вот эта нереальность, это ответ насилием на насилие. Это уничтожение государственного имущества, именно имущества силовиков. Я за таких ребят очень болею, и всегда радуюсь, когда подобные новости читаю, несмотря на то что фактически поддерживаю людей, которые нарушают закон. Но в начале я сказал, что такой закон нужно нарушать. И я очень надеюсь, что это все будет повторяться все больше и больше.
Плюс происходит мощнейший художественный протест. Появляются художники по всей России. Я, например, слежу за художницей Алисой Горшениной, которая получила уже несколько административных дел. И я думаю, что следующее дело теоретически может быть угловым. Вы узнаете, как в России это практика устроена? Сначала административное наказание 15 суток, 30 суток, а потом уже это может быть наказание уголовное. Несмотря на это, она проводит акции, выходит на улицу, она пишет на разных языках. Она делает себе такие огромные костюмы с крыльями, как голубь, все расписанные антивоенными текстами. Ее всегда задерживают, это всегда очень круто выглядит, очень красиво, очень ярко, очень мощно, начинаешь в это верить. Несмотря на то, что девочка художница, все равно у нас и художники тоже отправляются ровно туда, куда отправляются активисты. А еще Алиса недавно стала героиней важного фильма, который снял российский журналист Андрей Лошак. Он, правда, сейчас уехал в Грузию, который называется “Разрыв связи” про семьи, внутри которых случился этот разрыв, когда одни члены семьи категорически против войны, а другие категорически за. В семье Алисы ровно такая же ситуация. Ее родители за войну. И вот она каждый день вынуждена еще и с ними эту работу проводить.
– Ну, бороться легче, когда человек видит четко конечную цель. Хотела бы далее поговорить о вероятности России после Путина. Кто может быть вместо него или что может быть вместо него? Управлять большой страной экономически сложно. Уже не единожды звучала идея, что инициатором новой системы могут быть национальные республики, ведь страна под серьезными санкциями, которые могут еще усугубиться и автоматически не исчезнут. Условно Пермь, край, где есть нефть, калий, осознает, что ей легче выйти из состава России и без санкций жить и процветать. Звучат ли уже в России подобные идеи?
– Внутри самой России подобные идеи звучат давно. Но тут же категорически резко и довольно жестко авторы подобных идей отправляются туда же, куда и все люди, которые выступают против войны. Вообще, регионализация России, лично на мой взгляд, это, конечно, безусловное политическое будущее этой страны, потому что держать искусственно вот эту всю территорию под властью Кремля было очень непросто. И на самом деле вот эта федерализация была нужна исключительно для того, чтобы силовики могли контролировать эту страну, потому что экономически все было нецелесообразно, когда все деньги шли в Москву, и тратились на усиление вот этой верхушки. Я очень много ездил по стране, пока жил в России от Калининграда до Сахалина. Каждый раз, когда я прилетал куда-нибудь на окраину страны, я слышал одно. Это, во-первых, очень высокий уровень агрессии к Москве. Например, на Сахалине, люди, которые там живут, и на Дальнем Востоке называют остальную территорию материком. И они ездят в Москву как за границу. Ну, то есть у тебя от Южно-Сахалинска до Токио час, а до Москвы тебе 12, то ты экономически куда будешь больше направлен? Кончено, на Японию.
И людей эта насильная федерализация, конечно, раздражала. Тенденции к регионализации звучат давно. Например, существует флаг независимой Сибири, существует герб независимой Сибири. Сибиряки называют себя сибиряками. Если, например, ты спрашиваешь человека за границей, который родился, предположим в Красноярске: “Откуда ты?”, он никогда не ответит тебе: “Я из России”. Он скажет: “I`m from Siberia”. Подобные истории касаются жителей Урала, в том числе. Я не думаю, что речь должна идти о распаде совсем на маленькие регионы, но я думаю, что регионализация России необходима. И Россия после Путина не будет вот этой огромной неповоротливой территорией, которая занимает 1/6 часть суши. Это будет какая-то новая структура, может быть, состоящая из нескольких государств, которые в некоем союзе друг с другом. И вот в этом будущее, безусловно, есть. В России очень много регионов, которым эту независимость давно бы пора дать. Например, Татарстан. Какое отношение Татарстан имеет к остальной России? Там и говорят по-своему, там и своя вера, свой народ, там своя мощнейшая экономика. И им вот эти лишние, какие-то совершенно искусственны связи с Россией и не были никогда нужны. Но как только в Татарстане возвышается голос национализма, что происходит? – там возвышается голос КГБ в ответ.
Но пойти поперек истории все равно не получится. Я верю, что война, конечно же, закончится поражением России, и она станет триггером для того, чтобы какие-то важные изменения внутри страны произошли. Мне очень понравилась Ваша мысль по поводу санкций, что это будет единственная возможность из этих санкций выходить, потому что санкции против России, а не Татарстана. И я верю в то, что будущее России в том, чтобы быть более живой, а не быть пленницей вот этих советских имперских амбиций.
Читайте также:
Почему финны изменили позицию и хотят в НАТО? Интервью с Зауэром
Умланд: Немецкое понимание войны в Украине переживает эволюцию
Больше новостей — в Telegram-канале #FREEДОМ
Не пропусти наши видео на YouTube-канале FREEДОМ
