Юлия Островская: На FREEДOM на русском есть большой запрос, потому что этой аудитории нужен другой взгляд на события

Генеральный директор государственного предприятия “Мультимедийная платформа иновещания Украины” Юлия Островская в развернутом интервью “Детектору медиа” рассказала о деятельности телеканалов “Дім” и FREEДOM, входящих в структуру “МПИУ”.

— Алексей Мацука (гендиректор “Укринформа” и бывший шеф-редактор FREEДOM) недавно сказал, что телеканал “Дім” перестал выполнять свою первоочередную цель коммуникации с жителями временно оккупированных территорий и нужно запустить еще один телеканал. Что вы об этом думаете?

— Кирилл Буданов во время Kyiv StratCom Forum в этом году очень профессионально объяснил, в какой изоляции находятся люди на оккупированных территориях. Это не значит, что не нужно вообще ничего делать для коммуникации с ними, но мне кажется, что государство уже делает многое: тот житель оккупированных территорий, кто хочет узнать информацию, найдет ее и на украинском, и на русском языках. Не думаю, что для этого нужно делать отдельный телеканал.

Когда “Дім” запускали в 2020 году, мы жили вообще в других условиях, но все изменилось в один день [когда Россия масштабно ворвалась в Украину]. “Дім”, который был тогда, свою цель выполнял. Нас упрекали, что доставка сигнала [на оккупированные территории] была не очень качественной, потому что у нас было только два передатчика в QPSK. Да, это сужало луч, но он глубже добивал. Также у нас были передатчики других типов.

Всего на начало полномасштабного вторжения “Дім” вещал через 12 передатчиков, размещенных возле линии столкновения.

К тому же, наш сигнал на передатчиках активно глушили. Мы очень быстро начали искать альтернативу, как сделать “Дім” доступным на оккупированных территориях. Если помните, под запуск у нас было много бесплатного контента медиагрупп, но он имел большие ограничения по трансляции. Поэтому уже в 2021 году мы отказались от этого контента и включили “Дім” на спутнике раньше, чем анонсировали, чтобы увеличить покрытие.

Мы не оперируем привычными для телевизионщиков данными телеизмерения, потому что не измеряемся в панели Nielsen, но у “Дома”, когда он вещал на ВОТ, в первой двадцатке просмотров на YouTube были города, которые тогда находились в оккупации или на линии соприкосновения. И мы не можем забыть бабушку, которая не хотела прививаться “Спутником”, перешла КПВВ, чтобы вакцинироваться другими, безопасными вакцинами, и рассказала, что узнала об этом, потому что смотрела “Дім”.

У нас много таких примеров. Конечно, всегда можно и нужно совершенствоваться, что-то улучшать, но мы тогда сделали то, что заявляли. А в нынешних условиях я согласна с Будановым: отдельный телеканал делать не нужно — и из соображений бюджета, и потому что если человек хочет найти информацию, он ее найдет. Телемарафон, нынешний “Дім”, другие телеканалы в YouTube, FREEДOM — все это работает. Также есть локальные площадки НОТУ — “Суспільне Крим” и “Суспільне Донбас”, там проблематика и новости оккупированных территорий присутствуют более концентрированно.

Поэтому, по моему мнению, если бы сейчас вопрос такого канала встал, то было бы более логично делать его в системе Общественного вещателя (Суспільного мовника).

— Из нашего собственного опыта общения с самыми разнообразными госорганами, которые отвечают за стратегические коммуникации на ВОТ, мы видим, что они делают действительно много: это и ИПСО, и пропаганда, и коммуникация на очень узкие группы людей, например, коллаборационистов. И я ни разу не слышала от них, что линейное телевидение может быть рецептом донесения нашей контринформации. А знаете ли вы о каком-нибудь плане Б на случай блокировки YouTube в России?

— Вряд ли такой план Б можем придумать мы в своей компании, это не наша специальность. Но мы много говорили об этой угрозе в FREEДOM, а также с различными органами власти, которые занимаются такими вопросами. И многие эксперты сказали, что такая блокировка возможна лишь частично. Россияне сейчас публикуют во “ВКонтакте” много видео и пытаются перетянуть оттуда аудиторию в свою видеосеть, которую они хотели бы раскрутить в противовес YouTube.

Мы понимаем, что эта проблема с доставкой может встать перед нами очень серьезно. Мы поднимаем вопрос поиска альтернативных способов доставки сигнала туда. Например, мы покрываем спутником HotBird 13G европейскую часть России до Урала. Но в России есть мощный, популярный оператор “Триколор”, на которого настроено большинство россиян, кто смотрит ТВ через спутник. Он вещает со спутника Eutelsat 36B и еще двух российских. Между ним и нами очень большая разница в градусе, другая поляризация: у нас линейная, у “Триколора” — круговая.

И если в домохозяйстве одна тарелка, настроенная на “Триколор”, то теоретически она может поймать FREEДOM, но сигнал будет слабым или вообще непригодным к принятию. А если эта семья захочет смотреть FREEДOM, то тарелки нужно будет перенастроить. Мы, например, в 2021 году хотели сменить наш градус на HotBird, чтобы он был ближе к российскому “Триколору”, но получили отказ.

И не только у нас эта проблема. Россияне давно и грамотно настроили все так, чтобы максимально изолировать свою территорию от спутникового вещания иностранных каналов. Но мы придумываем некоторые схемы, как это обойти. Не хочу о них говорить.

Также мы активны в коротких форматах в Facebook, ТiкТок, Instagram. Мы точно знаем, что в тех сетях, которые в России заблокированы, нас все равно смотрят через VPN.

И стоит понимать, что россияне, которые живут в России, не являются нашей приоритетной аудиторией.

В начале запуска FREEДOM мы действительно пытались докричаться до них и были направлены на них. Но потом мы поняли, что не стоит: наша задача — это коммуникация с русскоязычным миром, который насчитывает 270 миллионов человек. И просто сейчас Россия распространяет на русском языке свои страшные нарративы и в Европе, и в Америке. А еще эта аудитория является мостиком для донесения информации о наших инициативах до их знакомых внутри России.

Например, FREEДOM поддерживает инициативу ГУР “Хочу жить” (информирование российских военнослужащих о том, как сдаваться в плен украинцам, — “ДМ”). И ГУР сообщило, что мы один из пяти источников, из которых российские солдаты в конце концов узнают о ней. Мы думаем, что не стоит терять возможность этой коммуникации.

Мы делаем это не просто для того, чтобы россияне сдавались в плен, а чтобы у нас было больше тех, на кого можно обменять наших ребят. Поэтому мы это не для них делаем, это для нас в обмен на них.

Еще у нас есть проект “Знаешь — скажи!” о возвращении украденных Россией украинских детей. Если какой-то адекватный россиянин видит, что у его соседей было три ребенка, и вдруг появился еще, и он думает, что этот ребенок из Украины, то он может сообщить о нем в абсолютно анонимный чат-бот. Мы не обрабатываем эту информацию, потому что мы не специалисты в этом — вместо этого она идет в Офис омбудсмена и ювенальную полицию, и они там разбираются.

Однако, хотя прицельно мы не работаем на аудиторию в России, но и терять ее не можем. Убийство Навального и теракт в “Крокус Сити Холле” — это новости для нас. Но мы не “Дождь”, который говорит об этом постоянно. Российские новости мы берем под углом, который нужен Украине.

По Навальному мы больше всего отрабатывали хоть какие-то намеки на протестные проявления среди россиян, и у нас почти не было той же Юлии Навальной или разных его соратников. По “Крокусу” мы прежде всего отмечали абсурдность федеральной версии об украинском следе. Но мы не можем говорить только об одной этой составляющей, без контекста — так подтягиваются другие новости, версии, комментарии. Собственно, по “Крокусу” у нас и было больше материалов, чем по Навальному, потому что россияне прицепили к теракту Украину. Интересно, что в первые два дня после стрельбы в “Крокусе” разные сюжеты FREEДOM были в трендах России, Беларуси, стран Балтии; в России один из материалов был вообще на первом месте — то есть не “Дождь”, а FREEДOM. Вы представляете, что при всем количестве их каналов, в том числе и “либеральных”, люди искали другой взгляд на событие?

“Крокус” в нашей повестке дня до сих пор есть, потому что в России понеслась волна ксенофобии в отношении трудовых мигрантов. И это тоже тема для FREEДOM, она именно для русскоязычных зрителей, которые не являются этническими русскими. На таких темах у нас всегда растут просмотры в Казахстане, Таджикистане, Монголии, Узбекистане, Кыргызстане, в разных автономных образованиях России. Мы это видим по статистике YouTube-просмотров.

Попутно сделаю ремарку о наших показателях, потому что нас не раз упрекали, что мы говорим только о диджитале. Дело в том, что эти показатели мы получаем бесплатно и имеем общее представление о том, где и как нас смотрят. Логично же допустить, что если в YouTube у FREEДOM более 90% просмотров из-за рубежа, то просмотры в сетях национальных операторов разных стран этот процент только увеличат. Других измерений у нас нет, потому что у нас нет соответствующего бюджета. Однако мы точно понимаем, что органический запрос на наши эфирные каналы за рубежом есть, потому что мы постоянно расширяем сеть международной дистрибуции.

— RFE/RL декларирует, что вещает на русском языке на Россию. Я когда-то спрашивала у Джейми Флая, экс-президента и CEO RFE/RL, удается ли им доставлять туда контент, ведь технически это сейчас и для США тоже сложно. И он сказал, что де-факто их вторичная цель — вещание на русскоязычную аудиторию в других странах. Меня не удивляет, что Украина тоже пытается достичь этой аудитории. Но почему вы думаете, что для вас именно она должна быть первичной?

— Я немного разделю этот вопрос. Почему FREEДOM русскоязычный? Потому что у нас война с Россией, с ее “русским миром”, который активно проникает за границы России. И русскоязычные аудитории в разных странах до сих пор уязвимы к его идеям и к российской пропаганде. Какие это страны? Во-первых, бывшие советские республики, которые граничат с Россией, а некоторые и с нами, в которых русский понимает практически большинство населения.

Важно ли для Украины, чтобы наш голос слышали на Кавказе, в Центральной Азии, странах Балтии, Молдове, и чтобы люди там были на нашей стороне? Думаю, да. Ведь мы же видим, что российские нарративы там живут и Россия никогда не оставит попыток их укреплять.

Во-вторых, речь также об устойчивых русскоязычных диаспорах в странах Европы и Америки, в Израиле, Турции. Во многих этих странах — например, в ЕС — выключили российские каналы, а аудитория осталась. Так почему нам было не включить украинский канал на русском для них? Потом есть ситуативный просмотр, например, на отдыхе — FREEДOM, а теперь уже и “Дім” хорошо видят в Египте, Индонезии, Бангладеше, Арабских Эмиратах.

Например, человек из России приезжает на отдых в Египет — и что он видит в отеле? “ТНТ” и FREEДOM. Причем “ТНТ” — сугубо развлекательный канал, а часть людей хочет смотреть новости. Нам было несложно стать на место запрещенных российских телеканалов, которые больше не вещают за рубежом.

Собственно, аудиторию внутри России мы для себя тоже сегментируем, потому что мы ищем те щели и трещинки, которые бы в конце концов раскололи эту империю. Поэтому именно в России для нас важны аудитории коренных народов, этнических автономных республик. Когда мы публикуем эпизод “Новостей свободных народов” или “Сокровищ нации”, в котором говорится о колонизации народов Кавказа, то там сразу высокие просмотры, и в лидеры попадают Грозный или Махачкала. То есть мы видим, что запрос на независимость от Москвы у коренного населения российских автономий есть. Мы сделали отдельный YouTube-канал “FREEДОМ Кавказ“, он еще только запускается, там пока 2 тыс. подписчиков и 300 тыс. просмотров (даже новость о его запуске пока не давали), но мы точно понимаем: это хорошая почва, чтобы сеять мысль о независимости Кавказа.

Вместо этого мы могли бы сделать линейный телеканал на арабском или английском языках. Но мы бы оказались в таком конкурентном поле, что я не знаю, смогли ли бы мы там выжить. С тем бюджетом, который мы можем себе позволить, мы не будем конкурентоспособными.

Да, с начала полномасштабного вторжения мы видим рост спроса на контент об Украине на английском и испанском языках. И, учитывая наши возможности, отвечаем на этот запрос в рамках диджитала. Наши каналы и страницы в YouTube и Facebook просто взлетели в космос за последние годы.

Извините, я вернусь к “убитому иновещанию”, которое вещало, как вы знаете, на пяти языках в одном эфире линейного канала — и на оккупированные территории, и за границу, причем, по закону на UATV должно было быть не менее 50% контента на английском языке. Нет данных о просмотре этого канала, потому что он также не измерялся. Но мы видим, что за три года (2017-2019) существования англоязычного YouTube-канала UATV у него было 4,7 млн просмотров. С тех пор, как иновещание “убилось”, и до полномасштабного вторжения (2020-2021 гг.) эти показатели увеличились вдвое. А после полномасштабного вторжения мы имеем +250 миллионов просмотров на UATV English.

Причем прекрасно изменилась география просмотров: стало больше Великобритании и США, Украины почти нет, буквально 1-2%, тогда как до 2020 года в UATV YouTube-просмотры из Украины были на третьем или четвертом месте. Количество подписчиков тоже выросло с 16 тысяч до 420 тысяч.

Мы понимаем, что при создании контента на английском языке не сработает исключительно информационный подход. На FREEДOM на русском есть большой запрос, потому что этой аудитории нужен другой взгляд на события. А на английском языке других взглядов, в том числе объективных, много.

К этой аудитории нужно идти с месседжем об Украине как части западной цивилизации, которая сегодня борется, воюет, но которая интересна и важна и другими своими сторонами. Поэтому, например, наши журналист и оператор поехали делать репортажи из Антарктиды и снимать на английском фильм “Воины науки”.

Но мы не противопоставляем фронт, где происходят боевые действия, и ученых. Наоборот, мы объединяем эти две линии, потому что у нас на станции есть полярники, которые поехали в экспедицию с фронта. И мы показываем миру, какие крутые у нас люди. А еще мы делаем огромный акцент на том, что Украина, несмотря на войну, не прекращает научные исследования, развивается и в этой сфере. И поданная таким образом Украина более понятна и интересна аудитории США или Британии.

Эти материалы мы делаем на английском, а затем адаптируем для различных наших языковых версий. Также, к примеру, мы переводим для YouTube-канала на английский документальный фильм о Денисе Монастырском, многие проекты объединения Babylon’13. Или наоборот, берем контент Kyiv Independent, фильм “Дети для Путина” и делаем его адаптацию на русском для FREEДOM.

Приведу еще пример работы с испаноязычной аудиторией. Наш YouTube-канал UATV Español взял эксклюзивное интервью у чилийского добровольца ВСУ Себастьяна Влакфлореса с позывным “Ворон”. Очень круто слышать, как он рассказывает об Украине и о своей мечте остаться здесь после победы. Интервью собрало 150 тысяч просмотров, 75% из Чили. Для нас это важный результат, ведь UATV Español нацелен прежде всего на страны Латинской Америки.

Возвращаясь к телеканалу на английском. Сейчас более важно — и это, я думаю, работа Министерства иностранных дел — привлекать украинских спикеров и мощных проукраинских лоббистов, которые бы адвокатировали Украину, в эфиры и на другие площадки известных мировых медиа. Думаю, это будет иметь более широкое распространение, охват и доверие.

Спрос есть, и мы не будем останавливаться. Искусственный интеллект тоже дает нам возможность развиваться, не тратя большие средства, развивать версии UATV на других языках.

— Я говорила с одним из наших дипломатов в Нью-Йорке. Он очень эмоционально говорил мне, что никто в Украине — ни государственные органы, ни общественные организации, ни медиа — не производят такого контента, с помощью которого он и его коллеги могли бы выполнять свои задачи, в частности, на глобальном Юге. Получается, что он перебрасывает этот мяч обратно на поле производителей контента.

— Так все делают, но так мы никуда не придем. Я просто думаю, что это можно сделать быстрее и дешевле, продвигая проукраинских спикеров во влиятельные мировые медиа, чем запуская очередной телеканал с очень-очень ограниченным бюджетом.

Поверьте, вопрос бюджета для нас стоит очень остро. Потому что трансляция за границу — это недешево.

И мы стараемся тратить эти средства разумно. Например, нашу команду упрекали, что мы выключили часть спутников. На конец 2019 года у UATV было пять довольно дорогих спутников. Среди них — спутник Galaxy в США, о котором специалисты рынка спрашивали меня оффрекордс в конце 2019 года, почему для UATV выбрали именно его: там есть этнические каналы и канал иновещания среди них никто не увидит. У меня не было ответа о логике решений других людей. Но когда мы разобрались, что это дорого и неэффективно, то в начале 2020 года Galaxy19 выключили.

Было очень много критики, нас упрекали в уже упомянутом мной “убитом иновещании”, но сейчас мы без проблем доставляем в США сигнал FREEДOM и “Дім” по IP, экономим средства. Возможно, кто-то при этом переходе потерял тот телеканал, но я не знаю людей, которые там его смотрели. Потому что, повторюсь, просмотр UATV так же не измерялся. А сейчас из YouTube-просмотров UATV English, аудитория которых, как я говорила выше, очень изменилась, мы точно знаем, что на первых местах у нас Соединенные Штаты, Великобритания, Канада, а не Украина.

Также мы выключили спутник, который покрывал Ближний Восток, но это не значит, что нас там нет. Частично мы покрываем арабский мир другими спутниками, также мы зашли на ОТТ-платформу, популярную в больших городах. Да, очевидно, бедуин в пустыне теперь на нас не настроится (это не шутка: когда я пришла работать в эту компанию и спросила, зачем нам именно этот спутник, мне объяснили, что он дает возможность видеть UATV, у которого был 30-минутный слот на арабском языке, даже в пустыне). Правда, если у бедуина есть интернет и ему интересна Украина, то у украинского иновещания есть достаточно крепкий YouTube-канал UATV Arabic, то есть контент на арабском мы продуцируем так же.

И, кстати, сейчас у нас восемь спутников: 6 у FREEДOM и 2 у “Дома”, 4 из них платные, 4 — бесплатные.

А вообще мир так меняется, что мыслить линейными каналами, не имея денег на создание и распространение конкурентоспособного продукта — это нонсенс. То есть сегодня мы используем все возможные способы доставки нашего контента — главное, чтобы он был.

— Это вопрос приоритетов, он постоянно возникает. Примерно год назад я участвовала в одном совещании о коммуникациях на глобальном Юге. И один из представителей наших западных партнеров сказал: “У вас столько коммуникационных проблем с основными вашими аудиториями — Вашингтоном, Лондоном, Брюсселем, — что вам бы не распыляться еще и на глобальный Юг”.

У вас есть интересный пример проекта The Gaze. Он такой, что за него аж больно. Это просто хрестоматийный пример, насколько сложно и дорого пробиться в кластер стран Запада. Идея позиционирования очень правильная: наконец показать жителям Британии и США, что Украина является частью Новой Европы, что она принадлежит к одной с ними цивилизации, к определенному клубу стран. У их жителей часто нет этого в голове, и это и приводит к тому, что они думают: “Может, пусть Россия с ее балетом побудет, мы ее не будем разрушать”.

— Это немножко более сложная задача, чем просто рассказывать новости. Как бы нам этого не хотелось, но человек не просыпается, например, в Дании с мыслью: “Ой, а что там в Украине? Как там Бахмут?”. Нас по The Gaze упрекают: “Зачем вы пишете о какой-то премьере в Лондоне?”. Но мы делаем это потому, что человек из Лондона сначала заходит на новость о Лондоне, а из нее — по гиперссылке на другую статью, которая называется “Десять самых красивых городов Европы”, один из которых — Киев. Он может перейти по этой ссылке, погрузиться и понять, что есть такой Киев. И узнать о том, о чем он, может, и не планировал узнавать. Это длительный путь, но мы будем по нему идти.

— Кстати, продвижение этой идеи необязательно должно происходить через новостное медиа. Это может быть контент разного рода — например, театральное представление, с которым Украина может пойти на эти рынки и пробовать продвигать эти месседжи. Но мне кажется, что для того, чтобы убедить жителя Лондона, что мы с ним одной крови, нужно, чтобы создавать этот контент помогали консультанты из числа представителей той культуры. Потому что на самом деле житель Лондона сильно отличается по своему мировоззрению от жителя Киева. Например, он может считать себя не владельцем, а опекуном своей собаки. И это не только от нас они такие далекие, они и от Польши далеки, а она уже долгое время является членом Евросоюза.

— А мы же были и за железным занавесом, и за берлинской стеной, то есть мы находились за двумя стенами от Западной Европы. Многие люди узнали о нас 24 февраля 2022 года. Поэтому нужно нас знакомить долго и упорно.

— Вы не сдаетесь с The Gaze?

— Нет, нет. Меняем подходы, но работаем. Сейчас проект понемногу выравнивается. Например, мы начали серию интервью с экспатами, которые сейчас живут в Украине. Важно, чтобы не мы рассказывали жителям западных стран, зачем нам помогать, а чтобы им об этом говорили их сограждане. Мы тоже учимся на своих то ли ошибках, то ли ошибочном изначально понимании. И уже сейчас, когда мы получили много хейта, зачем вообще это нужно, количество подписчиков выросло с 3,5 тыс. до 24 тыс. и продолжает расти.

Я видела, что телеканал “Эспрессо” запустил в октябре 2022 года YouTube-канал на английском языке, и там нормальный контент, он тоже об Украине: новости, аналитика. За полтора года там 3 миллиона просмотров и 4,5 тысячи подписчиков. Супер, что они это делают. Я думаю, что не нужно задавать эти вопросы только иновещанию. Если любое медиа или блогер может делать контент на английском, который принесет государству пользу, то пусть делает, не останавливается. Мы все одинаково заинтересованы в победе.

— Еще одна специфическая аудитория, в которую вы целитесь — это внутренне перемещенные лица. Действительно, это аудитория, которую может интересовать информация, которая, к счастью, не интересует других жителей Украины. Например, на одном из популярных форумов я недавно наблюдала очень активное и болезненное обсуждение, как сейчас можно продать квартиру на оккупированных территориях. Люди советовали автору поста лететь через Шереметьево, а чтобы пройти там фильтрацию, то за полгода до того купить новый смартфон и завести фейковые аккаунты. А также дискутировали, будет ли считаться в Украине коллаборантом человек, который для этого оформит российский паспорт. То есть, бесспорно, это аудитория, с которой государство должно постоянно коммуницировать. Но у меня есть сомнение: можно ли ее выцепить именно с помощью линейного телевидения?

— Мы нацеливаемся и на ВПЛ, и на людей, которые оказались за границей. Я понимаю, что это разные аудитории. И можно говорить, что нужен еще один канал, чтобы их разделить. Но, к счастью, линейный канал может сегментировать контент в своих соцсетях. И человек, который что-то ищет, всегда это найдет.

И речь не только о новостях. Например, для людей, которые оказались за границей, у нас есть проект “Дождусь” (“Дочекаюсь”), который дарит зрителям надежду, что они вопреки всему встретятся со своими близкими и будут вместе. И мы видим эти счастливые встречи.

Или, например, был проект “Дело будет” (“Діло буде”): он больше для ВПЛ. Вот человек переместился внутри страны, сидит и думает, что у него ничего нет: квартира осталась в оккупации, он вывез машину и сколько-то денег, но боится их тратить, потому что не знает, как вообще жить дальше. Одним из наших героев был фермер, который переехал из Харьковской области в Ивано-Франковск. Что он и другие люди в таких же ситуациях сделали, чтобы продолжить свое дело на новом месте? Одному человеку было у кого одолжить деньги, а другой обратился к государству. Мы рассказывали о государственных программах, о банковском кредитовании.

Или у нас есть проект “Лес рук” (“Ліс рук”), который сейчас изменился. Если раньше мы хотели с его помощью рассказать о наших исторических фигурах, то сейчас мы этой программой хотим показать тем, кто за рубежом, что в Украине, несмотря на войну, продолжается жизнь. Мы показываем 11-классников лицеев из разных городов, которые соревнуются, кто из них самый умный. Но мы же не ради конкурса это делаем, а чтобы показать, что школы работают, дети замечательные здесь в Украине, учатся, строят свое будущее. И это месседж, что можно возвращаться, если люди хотят.

Мы не зовем тех, кому некуда. Но мы же понимаем, что у государства есть задача вернуть хотя бы часть людей, потому что чем дольше они за границей, тем выше вероятность, что не все вернутся. И также мы понимаем, что страны, которые приняли наших сограждан, тоже в них заинтересованы и работают на то, чтобы наши люди у них остались.

Поэтому да, в линейке могут быть проекты, нацеленные на разные или обе эти аудитории. И я думаю, что даже людям, которые живут в Украине и не перемещались, тоже будет интересно, потому что в этих проектах нет никакой политики. И мы думаем о других проектах, которые уже есть в разработке, нацеленные на эту цель.

Важно заметить, что наша задача — не только вернуть людей из-за границы, но и не оттолкнуть тех, кто решит остаться там. У канала “Дім” очень взвешенная эта тональность.

И для тех, кто за границей, мы в этом году нацелены максимально развить сеть “Дома”. С начала 2024 года “Дім” появился на очень мощном спутнике HotBird 13G, который вещает именно на Европу и Ближний Восток. Это сразу открыло возможности включаться там в сетях кабельных, ОТТ- и IPTV-операторов, которые берут наш сигнал со спутника. “Дім” уже есть в Италии, Болгарии, Польше, Словакии, Чехии, Израиле, Норвегии, странах Балтии, Молдове, Германии, Австрии, ОАЭ, Египте. Это я говорю о национальных операторах. Но во многих случаях провайдер услуги может предоставлять ее на более широкие территории, поэтому у отдельных операторов мы доступны во всех странах ЕС. Запрос на “Дім” высокий. Польские и немецкие кабельные сети сами на нас выходили и говорили: “Нам нужен этот телеканал”. Почему мы не сделали этого раньше? У нас был большой пакет фильмов от мейджоров, который мы купили еще в 2021 году с правами только на Украину. К сожалению, средств они не возвращают, поэтому мы должны были сначала все показать, а также выкристаллизовать наш новый формат.

— Не только вы как государственный вещатель сталкиваетесь с упреками, что ваше финансирование, особенно производство сериалов, сейчас не ко времени. Все медиа периодически слышат упреки от людей, которые говорят: “Зачем вы нам? Надо все средства отправлять на армию, потому что пока мы не решим экзистенциальную угрозу безопасности, все остальное — вторично. Лучше машины гоняйте из-за границы”.

Когда возникла идея организовать ваш прошлогодний конкурс на производство сериалов, основной аргумент в его поддержку заключался в том, что украинцы продолжают смотреть российский контент, причем и недавно снятый. Все переживали из-за “Слова пацана”, говорили, что нужно предоставить альтернативу. Почему такой альтернативой не может быть закупленный контент? Почему нужно производить украинские сериалы?

— Некоторые наши сериалы эксклюзивно доступны на платформе “Киевстар ТВ”. Я захожу на эту платформу и первое, что я вижу — “Удивительная миссис Мейзел”. Классный сериал, мне он нравится. Я развлекусь, успокоюсь, посмеюсь. Но что он скажет мне обо мне? Ничего. А “Позывной “Тамада” скажет. Наше кино скажет обо мне, о вас, вообще об украинцах. И я имею в виду не только опыт войны, который мы переживаем, но и более широкий контекст. В украинских сериалах не россияне, не американцы расскажут нам, какова ценность семьи, как нужно, несмотря на страшные времена, беречь отношения с людьми, которые рядом с нами. Что когда-то ты стоял “в позе” и не хотел разговаривать с родным человеком, и вы обиделись друг на друга, но сейчас такое время, что человека может завтра не стать. У героини одного нашего сериала случилось чудо: близкий человек вернулся. Но многие в реальности этого чуда так и не дождались. Поэтому, конечно, должна быть “Удивительная миссис Мейзел”, но не может быть, чтобы не было наших сериалов. Я думаю, их должно быть много, разных. Мы должны просто засыпать ими все пустые места, иначе наши люди найдут российскую альтернативу, несмотря на то, что крупные пиратские ресурсы закрыли.

А история про деньги, по моему мнению, очень манипулятивная. Это вообще не вопрос: дроны или сериалы. И дроны, и сериалы. За эти деньги нельзя было купить дроны, потому что на армию, оборону и закупку оружия можно направить только средства, собранные в Украине как налоги. А деньги на сериалы — это деньги стран, которые оказывают нам помощь. Во многих случаях они не позволяют направлять их на оружие. И люди, которые говорили, сколько за них можно было купить автомобилей и дронов — это народные депутаты. Они, я думаю, на 100% знали, что это невозможно, и просто манипулировали общественным мнением. И при этом те же персонажи, через кого упрекали государство за отсутствие украинского “Слова пацана”.

То есть должен быть контроль за деньгами и за качеством, должна быть дискуссия, что снимать, но не должно быть просто отрицания ради хайпа. В конце концов, сериалов в прошлом году сняли меньше, чем планировалось, потому что кто-то отказался, кто-то просто не успевал. И лучше от этого никому не стало.

Производить качественный художественный аудиовизуальный контент — это дорогая история. Некоторые люди, которые имеют отношение к такому производству, говорили, что можно снять сериал за 10-20 тысяч за серию, и это неприятно, потому что они же знают производственные процессы, что сколько стоит. То есть снять можно, точно. Но кто будет это смотреть в таком конкурентном со стороны россиян мире, я не знаю. И те же люди, которые рассказывают о 10-20 тысячах, рассказывают и о некачественном контенте.

В этом году средства на сериалы и документальные ленты направлены уже не через нас, а через Госкино. Главное здесь не через кого, а чтобы был продукт. Хорошо, что государство об этом думает. И повторюсь: это точно не те деньги, которые забрали с обороны. Единственное, в случае с ГП “МПИУ” этот контент еще и остается в собственности государства.

И да, сериалы с нашего конкурса показывают на других телеканалах, потому что они же не делались для канала “Дім”. Это площадки с высоким охватом внутри страны. Наши сериалы транслируют различные медиагруппы, ОТТ-платформы, они выходят в YouTube и, среди прочего, у нас. О графике показа каждого сериала мы договариваемся отдельно. Они не достаются частным вещателям просто так. Те их покупают, а государство имеет все права на этот контент. Есть уже контракты на несколько лет, после чего мы можем давать эти сериалы еще куда-то. И сейчас мы ждем международных продаж: в странах Балтии, Молдове, Казахстане спрос есть.

И, кстати, на деньги от продажи этих сериалов уже можно будет купить дроны. Потому что это уже украинское государство их заработало.

Но конечный результат точно не будет измеряться только этими деньгами. Сколько людей посмотрят этот украинский контент, снятый на украинском языке, и что-то поймут, даже если раньше для них было “не все так однозначно”? Сколько будут смотреть пусть мелодраму, но в украинском контексте? И это будет наша “мягкая сила”, которая тоже будет работать на Украину. И только со временем будет виден результат.

— То есть не все частные вещатели настаивали на праве первого показа?

— Да, есть эфирные премьеры именно на канале “Дім” — например, сериал “Здесь и сейчас” по роману Ирен Роздобудько. Сейчас он не выложен на YouTube, потому что параллельно с “Домом” запремьерился на “Киевстар ТВ”. А потом его покажет, например, К2.

Нет какого-то шаблона, буквально по каждому тайтлу отдельные переговоры. Помню сериал “Кукушки” (“Зозулі”). Сначала планировали начать его показ с эфира на ТЕТ. Потом “1+1 media” решила сначала выложить его на платформе, потом у себя в эфире, а потом мы его показали в эфире “Дому”. И сейчас он уже доступен у них и у нас на YouTube.

— Все, кто следит за украинским телевизионным рынком, уже понял, что сериальная библиотека — это богатство, которое можно довольно долго монетизировать. Показателен даже пример, когда медиагруппы покупали довоенную библиотеку “Медиа Группы Украина”. Сейчас приобрели популярность FAST-каналы, они же каналы-барабаны. Есть ли у вас планы, что вы будете делать со своей библиотекой после того, как все желающие купят право на показ?

— Мы это обсуждали: хотим это сделать. У нас много таких сериалов, которые не взяли эксклюзивно на три года, так что есть из чего сделать такой канал. Но сначала пусть пройдут все возможные показы на существующих площадках.

— Вы выглядите как фабрика производства контента: всегда много новостей от вас о премьерах, новых проектах. Но, конечно, за это время накопилась и обратная история: когда вы какие-то проекты закрывали. Я помню некоторые эти закрытия — мне кажется, они произошли из-за хейта общественности. Но я бы не хотела подталкивать вас говорить только о каком-то конкретном проекте. Возможно, вы хотите отрефлексировать шире, ведь часто то, что мы закрываем и от чего отказываемся, показывает ход мыслей и эволюцию?

— Прежде всего, хочу напомнить, что мы — государственное предприятие, зависим от бюджета. То есть, например, частные медиагруппы могут планировать свою деятельность на более длительное время. У нас есть стратегия развития, мы презентуем ее в министерстве, но она очень зависит от того, что будет в бюджете.

Мы закрыли “Тихий вечер с Еленой Кравец” не из-за хейта. Думаю, те, кто немножко разбирается в телевидении, понимает, что его стоимость — это была не очень высокая цена за то, что зрители видели потом на экране. Но в ноябре мы узнали, какой у нас бюджет на следующий год, и поняли, что за эти средства можем сделать три других несколько более простых проекта, которые будут доносить ту же мысль и дарить надежду, и так же содержать разговоры с волонтерами и военными. Но к этим трем проектам еще и “Тихий вечер” мы уже не потянем.

С хейтом это совпало. Очень странно было его слышать, честно говоря. Даже больно. Потому что у нас были отзывы от зрителей, что проект подарил им надежду: зрители отмечали, что он так спокойно обо всем рассказывает, что кто-то начал смотреть телевизор после долгого перерыва именно с “Тихого вечера”.

Иногда мы узнаем о нашем бюджете на следующий год даже в декабре. Тогда все планы вообще идут наперекосяк.

В то же время другие программы могут закрываться из-за изменения ситуации в стране. Например, у нас был проект “Без оружия”: он нравился нам и его смотрели нормально. Когда мы его запускали в 2022 году, среди тех, кто не на фронте, была сильная саморефлексия: если я не на фронте, то не приношу пользу своей стране. И мы показывали в этом проекте, что можно быть полезным, даже не держа в руках оружие, потому что, например, для фронта нужны печки — и мы снимали сюжет о человеке, который их производил в Полтаве.

Но сейчас мы понимаем всю нецелесообразность того, чтобы говорить, что можно быть полезным по-другому, не переживать и не идти в армию. Вместо этого мы разрабатываем проект, который бы рассказал о системе рекрутинга в армии. О том, что эти все разговоры о людях, которых забрали с улицы и сразу бросили в Бахмут, неправда. Нужно говорить, как все работает на самом деле.

— Разговор с людьми о мобилизации — это сейчас одна из очень важных тем. Коллеги из телевизионного марафона мне говорили, что перед ними тоже стоит эта задача и они ее решают. И от Алексея Мацуки я услышала еще одну идею на одной из конференций: есть запрос, чтобы культура влияла на мобилизационные настроения. Он модерировал панель и задал вопрос, нужно ли совмещать культуру и информационную политику. Не все его панелисты одинаково поняли, о чем вопрос. Кто-то подумал, что это о вывеске министерства, а кто-то — что это о следующем уровне пропаганды. И ответы были противоположные.

— Я думаю, что рассказать о мобилизации действительно можно разными способами. Например, я уже упоминала наш сериал “Позывной “Тамада”. Он о веселом, немножко робком и чудаковатом парне, который работает МС. Он никогда не думал, что будет воевать, но через полгода после начала вторжения пошел в армию. Сначала он выглядел нелепо, собратья говорили, что ему там не место. И в течение четырех серий мы видим, как он меняется. Это доставка такого сигнала культурным способом. И государство это сделало.