Война в Украине напоминает мне Грозный: интервью с координатором “Врачей без границ” Кристофером Стоуксом

“Врачи без границ” (Medecins sans frontieres, MSF) — международная независимая медицинская гуманитарная организация, которая оказывает медицинскую помощь людям, пострадавшим в результате военных конфликтов. Медики организации работают в более 70 странах мира. И уже почти полгода “Врачи без границ” в Украине беспрерывно спасают пострадавших от российской агрессии.

Почему успешные медики из иных стран соглашаются ехать на “чужую” войну. Кто финансирует MSF. Сколько сейчас в Украине работает иностранных медиков. Смогут ли они предоставить помощь тем, кто оказался на оккупированной территории. Об этом и не только в интервью в рамках марафона “FreeДОМ” на телеканале UA сообщил главный координатор по чрезвычайным ситуациям организации “Врачи без границ” Кристофер Стоукс.

— Как в вашей организации встретили 24 февраля? Было ли ожидание, что Россия нападет и вам нужно будет ехать в Украину?

— Некие ожидания были, потому что я прибыл в Украину 20 февраля, за 4 дня до войны. Я был в Киеве, когда началась война. Мы беспокоились, что что-то начнется. Но думаю, как и большинство людей, мы не ожидали такого масштаба войны. Мы не были готовы к такому.

— А какая была подготовка у вас к этой войне?

— Подготовка нашей миссии тогда только начиналась и не была полностью завершена до начала войны. Как в общем то и у многих других. Так что, когда война началась, нам пришлось искать дополнительные медицинские запасы и пополнять медицинский персонал. Вот почему приехали люди, у которых есть опыт предоставления медицинской помощи во время войны. Как, например, у меня и коллег. Но мы все равно были застигнуты врасплох масштабом войны.

Я был в Киеве, когда все началось. Мы встретились с министром здравоохранения Украины Виктором Ляшко и определили приоритеты. Тогда и он, да и мы сами были в шоке от того, что происходило и как быстро все менялось.

— А вам не было страшно из-за такого масштаба войны?

— Я был на многих войнах до этого, так что я больше переживал из-за того, что мы не сможем помочь в полной мере. Потому что в тот момент закрылись все аэропорты, и мы лишь слышали вертолеты в Гостомеле. Мы очень переживали, что не сможем достаточно быстро предоставить помощь. 

— Какие были впечатления от первых дней и недель работы в Украине?

— На меня произвело сильное впечатление то, как гражданское общество среагировало. Огромнейшая мобилизация всех организаций, волонтеров.

Люди научились собирать деньги для помощи, те, кто этим раньше никогда не занимался. И это очень воодушевляющее. Вот эта мобилизация тысяч обычных украинцев, готовых помогать мирным жителям.

— А что вы думаете об уровне медицинской помощи в Украине?

— Общая картина в целом позитивная. Если сравнивать с другими странами, где я работал, здесь много хороших обученных и подготовленных специалистов.

Конечно, справедливости ради стоит отметить, что существует разница между уровнем большого госпиталя в Киеве или в Житомире, где тоже были бои, и маленькими больницами недалеко от линии фронта.

Чем дальше ты отъезжаешь от Житомира, в села, тем уровень помощи в их больницах меньше.

Или, к примеру, был на Донбассе на прошлой неделе. И вот чем ближе ты к линии фронта, тем ниже там уровень помощи. И по уровню квалификации и по оборудованию, да и по наличию персонала вообще. Много персонала выехало.

Вот почему мы сфокусировали наше внимание именно на ситуациях возле линии фронта.

— Вы сказали, что у вас есть опыт предоставления медицинской помощи во время разных войн. Вы работали в Афганистане. Чем отличается война в Украине, от вашего, к примеру, опыта афганского конфликта? 

— Бои афганской войны больше велись в маленьких населенных пунктах, в деревнях. Она была интенсивной, но в малом масштабе.

Война в Украине напоминает мне Грозный.

Я работал в 1995 году в Чечне, и эта война очень напоминает мне чеченскую. Здесь тоже очень много артиллерии, тяжелого вооружения, много разрушений городов. А такое нечасто увидишь в войнах.

— Сколько медиков из других стран работает в вашей миссии в Украине?

— У нас работает смешанная команда иностранцев и украинцев. Сейчас около сотни иностранных медиков работают в Украине и около 400-500 украинцев.

Хороший пример — наш медицинский поезд. 16 человек работает на этом поезде и только 2-3 — это иностранцы.

Мы приглашаем иностранцев с узкой специализацией, которых тяжело найти в Украине. Например, специализированных хирургов или операционных медсестер, докторов скорой помощи.

— Почему они соглашаются работать в условиях войны?

— Почему люди соглашаются ехать на войну? Они волонтеры нашей миссии, они хотят помочь другим людям. Они понимают, что люди в зоне конфликта заслуживают медицинского внимания и неважно откуда эти люди: из Афганистана или из Украины, или Бурунди. Все заслуживают на достойную медицинскую помощь. И это побуждает их действовать.

Многие из наших докторов, к примеру узкоспециализированные хирурги, берут отгул у себя на работе в Швеции или в Норвегии, Америке или Франции на месяц или чуть больше и едут сюда помогать. А потом снова возвращаются к себе на работу.

— Как финансируется ваша организация? Откуда деньги для предоставления такой масштабной помощи? 

— “Врачи без границ” — это особенная организация, мы всегда отказываемся от финансирования со стороны правительств, участвующих в конфликте. Мы единственная организация в мире, которая берет ноль государственных денег. Например, у Украины. Мы не берем ни копейки от ЕС, от США и вообще от любого правительства.

Нас финансируют обычные люди, желающие помочь нам. И таких людей миллионы по всему миру, которые выделяют нам небольшие суммы ежемесячно.

Правительства хотели бы предложить нам финансирование, потому что мы хорошо известны своей качественной медицинской работой. Но мы отказываемся от этих денег, потому что придерживаемся принципа нейтралитета.

— Вы вспоминали медицинский поезд. Насколько он безопасен?

— Мы вели очень серьезные переговоры с украинской железной дорогой. С самого начала это была фантастическое партнерство, потому что все хотели, чтобы все работало. И конечно же мы говорили о безопасности этого поезда. У нас было хорошее сотрудничество с “Укрзалізницей”.

Они объясняли, какие есть безопасные пути. Мы были очень близки к опасности, когда наш поезд эвакуировал раненых из Славянска и Краматорска. А через два дня вокзал в Краматорске ракетным ударом. Так что да, это опасно. Но, с другой стороны, сейчас опасно везде в Украине. Хотя, конечно, чем ближе вы движетесь к востоку, тем более опасно становится. Но мы все равно продолжим работать. 

— Сколько людей удалось перевезти этим поездом?

— Именно медицинская эвакуация — 1 100 пациентов, но это именно пациенты. А ведь мы забираем их родных и близких. Некоторые из раненых были в критическом состоянии и технически это было очень сложно. Некоторые были на аппарате искусственного дыхания, были интубированы. Нужно было чтобы кислород был доступен 24 часа во время дороги через всю страну. Мы оснастили весь поезд, чтобы был постоянный кислород, по крайней мере, для пяти пациентов в каждом рейсе.

— Один из важных аспектов работы врачей вашей организации — психологическая помощь. Что рассказывают пострадавшие от этой войны?

— Мы работали в Киевской области, предоставляли психологическую помощь на севере области. В Буче и так далее. Также мы предоставляем помощь и в других городах страны. И тех, кого мы вывозим с Донбасса во Львов и вообще на запад. Им мы тоже предоставляем психологическую поддержку. Но, к сожалению, будет еще больше таких пациентов, которым нужна будет психологическая поддержка.

Многие сейчас находятся в состоянии тревоги, потому что они не могут перезапустить свою жизнь, ведь их, к примеру, отец или сын, или просто члены семьи находятся по другу сторону линии фронта. Или их вывезли в другую страну. Так что им очень сложно продолжать нормально жить. Конечно, мы им помогаем.

Лучшая помощь для них — это снова объединиться со своими родными.

— В отчете, что недавно опубликовала ваша организация с красноречивым заголовком “Никакой пощады гражданским”, идет речь о том, что количество раненых детей и пожилых людей указывает на игнорирование необходимости защиты гражданского населения в этой войне, что является серьезным нарушением международного гуманитарного права. Как вы считаете, почему это происходит?

— Этот отчет мы подготовили на базе сведений наших пациентов, которые собирали наши коллеги, да и я сам. И шокирует то, что тяжелую артиллерию, оружие, созданное для уничтожения больших территорий, используют там, где до сих пор остается огромное количество гражданских людей. Обычно по законам войны не используют тяжелое вооружение в зонах, где так много мирного населения

И конечно, надо быть честным перед собой. Даже если мы во весь голос говорим о таких вещах — это не изменит ход событий, к сожалению.

Но я все равно считаю, что это важно: документировать и выносить в публичное пространство для подтверждения всего, что происходит.

— В том же отчете идет речь идет о том, что большинство пациентов, с которыми разговаривали “Врачи без границ”, пытаясь определить кто же все-таки несет ответственность за их ранение, указывали на российские вооруженные силы. Как можно использовать такую информацию?

— Конечно же, эта информация важна. Я не очень уверен, как эту информацию можно использовать. Но думаю, она важна для будущего, и людям сейчас важно понимать, что об их историях знают. Ведь им и так сейчас тяжело, они так настрадались. Могут быть ранены, потеряли своих родных, но при этом многие люди говорят, что хотят чтобы их истории были рассказаны, не хотят быть забытыми.

Конечно же, люди хотят знать, кто ответственен за все. Так что даже с позиции того, чтобы просто говорить правду о конфликте. Ведь мы хорошо знаем, что и правда сегодня может быть спорной, когда у всех свои версии, мы думаем, что говорить об этом очень важно.

К сожалению, я не вижу, чтобы это помогло остановить все. Мы до сих пор видим жертв войны в Украине. И вот я был на востоке, в Константиновке, и там точно также используют ракеты по районам, где живет мирное население. К сожалению, все продолжается дальше.

— Людям на оккупированных Россией территориях тоже нужна медицинская помощь, которой они лишены сейчас. Как можно организовать медицинскую помощь от вашей миссии на оккупированной территориях? Ведутся ли переговоры об этом с Россией?

— Я бы очень хотел. Мы хотим помогать людям, которые живут в Херсоне, Мариуполе и Бердянске, и мы понимаем, что помощь там нужна. Мы слышим истории от тех, кто выехал оттуда, что не хватает медикаментов, много врачей были вынуждены уехать, какие-то больницы не работают. Но проблема в том, что мы сами не можем просто туда поехать, пересечь линию фронта.

Нас должны пригласить, а на данный момент такого приглашения от Российской Федерации нет. Во всех конфликтах ты должен вести переговоры с теми, кто контролирует ту или иную зону. И вот те, кто контролирует тот же Херсон и Мариуполь с нами не связались, чтобы мы могли работать там.

Напомним, российский политолог Ольга Курносова в эфире марафона “FreeДом” на телеканале UA заявила, что если бы протесты в России не имели значения, власти РФ не вводили бы такие репрессии.

В Попасной ВСУ ликвидировали штаб ЧВК Вагнера — Гайдай

Такого уровня радиационной угрозы не было даже во времена холодной войны – Зеленский

Читайте также: Россия блефует, говоря о ядерном ударе по Украине – Синовец