Сегодня в 11:25
Карательная машина Кремля работает на полную мощь: суды выносят приговоры людям, выступающим против войны с Украиной, Госдума принимает новые законы, еще сильнее ограничивающие права и свободы граждан. Как путинский режим контролирует россиян, чего боятся больше всего люди в России и как стараются помочь украинцам рассказал российский правозащитник Александр Черкасов в эфире марафона “FreeДОМ” на телеканале UA.
— Если говорить о правозащитных организациях, которые защищают права россиян, насколько они могут быть эффективными в аспекте сегодняшней политики Кремля? Ведь репрессивная машина не обращает внимания на определенные прошения, заявления, она просто продолжает работать в отношении людей, которые не согласны с политикой Путина, Мишустина и остального кремлевского политикума. Со стороны это выглядит как попытка борьбы с Левиафаном, чудовищем, которое невозможно победить.
— Люди, которые пытаются выступать против этой машины, чаще всего не собираются получить результат сегодня или завтра. Вот вчера, 8 июля, в Москве был вынесен приговор муниципальному депутату Алексею Горинову. На заседании Муниципального совета Красносельского района он говорил о войне в Украине, говорил о том, что там убивают детей и о том, что ни думать, ни говорить об этом нельзя. Нельзя сосредотачиваться на благоустройстве, красоте в своем районе. Потому что эта война касается каждого. Я не знаю, понимал ли Алексей Горинов, что он станет одним из первых осужденных по новой статье 207.3 Уголовного кодекса “Фейки об армии”. То есть все то, что отличается от официальных сообщений пресс-службы Министерства обороны объявлено фейком. Но Алексей не мог не говорить об этом. Собственно, об этом его последнее слово. Что это долг гражданина говорить об этом с согражданами, с коллегами. Это важно. Даже если ничего нельзя сделать, говорить, обсуждать нужно. И некоторые религии об этом говорят, что там, где возможно — делай. Где невозможно делать — говори. Где невозможно говорить — думай. Даже там, где нет свободной прессы, где нет возможности предавать широкой гласности такие события как суд над Гориновым. А все-таки в этом случае резонанс есть. Резонанс есть в тех медиа, которые не под цензурой, не в России. Таких, как “Новая газета”, выходящая в Европе сейчас. Или “Дождь”, который пытается возрождаться. Если нет возможности широко на всю Россию говорить, хотя бы можно фиксировать происходящее. Ну и, конечно, можно оказывать юридическую помощь тем, кто попадает в эту машину. Люди выходят с плакатами или без плакатов, их задерживают, им страшно в полиции, в суде. Нужна помощь юридическая, адвокатская. В этом году около 17 тысяч задержанных просто за выход на улицу, на площадь. И около 2,5 тысяч протоколов у нас за дискредитацию армии. Дискредитация армии это не фейки об армии. Это вот вы выходите с плакатом “нет войне” и вас задерживают за дискредитацию армии. Вы выходите без надписи “нет войне”, а просто 5 звездочек, а под ними еще 3 звездочки — вас тоже задерживают. Вы выходите с белым листом бумаги, потому что зачем что-то писать, когда ясно и так все — вас задерживают. И после этого штраф — несколько десятков тысяч рублей.
— В июне Госдума РФ работала с особым рвением в аспекте законодательства по ограничению прав россиян. Среди поправок к законопроекту об ответственности за действия против безопасности России власти предложили добавить несколько статей в уголовный кодекс. Среди них есть статья, подразумевающая ответственность за демонстрацию изготовления экстремистской символики. Под эту категорию можно будет внести все, что в Кремле примут за экстремизм. У вас не складывается впечатление, что они готовятся к противостоянию с людьми, которые будут массово выходить на площади?
— Знаете для борьбы с теми, кто выходит на площадь, уже достаточно всего принято. Но новые законы…Опять-таки 8 июля были в третьем чтении приняты такие поправки “Публичные призывы к осуществлению деятельности, направленной против безопасности государства”, статья 280.4, до 7 лет лишения свободы. Конфиденциальное сотрудничество со странами, спецслужбами, либо международной организацией непонятно какой, тайное установление контактов в целях оказания содействия деятельности заведомо направленной против безопасности России — до 8 лет лишения свободы. Можно избежать наказания, если добровольно своевременно сообщить о любом сотрудничестве, любом контакте российским властям. Неоднократная пропаганда и публичное демонстрирование нацистской символики, либо символики экстремистских и террористических организаций. Знаете, под это у нас попадает так называемое “умное голосование”, которое предлагал Навальный. То есть не за свастику, не за нацистское приветствие, которое иногда даже некоторые российские спортсмены себе позволяют, а за нормальную оппозиционную деятельность. Это статья 282.4 — уголовная ответственность после административной ответственности и даже уголовная ответственность, если раньше была ответственность административная. Сколько у нас лет за это? До 4 лет лишения свободы. Поправки в уголовную статью о шпионаже, статья 276. Расширяется понятие шпионажа и до 20 лет лишения свободы. Это только то, что вчера проголосовала Государственная Дума. Они вносят новые поправки. Например, один из инициаторов подобных законов сенатор Клишес предложил вернуть в Уголовный кодекс статью “Вредительство”. Любой, кто занимался историей сталинского времени знает, если вы не можете конкретные действия человеку вменить, но вам кажется, что он делает не так, вы можете обвинить его во вредительстве. К чему это? Это даже не к выходу на площадь. Это к тому, что сейчас же законодательство также обязывает любой бизнес сотрудничать с государством, работать на государство, работать на войну. А если кто-то это делает без должного рвения, то можно будет применить статью о вредительстве. Потому что она предельно нечёткая. Очень важное свойство наших всех законов — их резиновый, каучуковый характер. Можно натянуть на что угодно. Они заранее пишутся для произвольного и расширительного толкования и применения. Так что на площади уже всё в порядке. Теперь речь идёт о тех, кто сидит в кабинетах и должен выполнять указания начальства вне зависимости от интересов своего предприятия, из своих собственных интересов.
— Это сужает возможности индивидуума. Это сужает возможности тех людей, которые сидят в кабинетах. Мы уже не говорим сейчас об обычных гражданах, которые не верят Кремлю, которые против этого всего. Вы озвучили сейчас конкретные сроки. Я представляю себя сейчас гражданином РФ. И ты сидишь себе и думаешь: я не буду выходить, я не буду протестовать, просто потому что, если система выберет следующей жертвой меня, я не смогу выбраться. Мне не поможет господин Черкасов. Мне не поможет никто из его коллег. Потому что система будет переламывать мои кости и скорее всего коснется ещё и моих родственников, если мы говорим о возврате в советскую систему. То есть человек сидит скованный по рукам и ногам. Наступает внутренний разрыв, ты не веришь и не хочешь дальше жить в такой стране, но сделать что-либо можешь. А вот извне насколько можно на неё повлиять — тут вопрос дискуссионный.
— Я с вами поспорю. Конечно, и в сталинское время были законы, каравшие в том числе и родственников “врагов народа”. И делалось всё, чтобы разорвать любые социальные связи. Уничтожались религия, деревня, община. Разрешались профессиональные сообщества. И разрушались семейные связи. То есть пытались разрушить семейные связи. Вот всё что вы говорите в таком язвительном наклонении, я бы сказал, что это наша власть делает через попытку и через намерение. А насколько у нее получится? Ну, во-первых, даже самое страшное сталинское время люди продолжали говорить между собой. Их сажали, если эти разговоры доносили куда надо. Но люди обсуждали очень много. Они не были запуганы так, как напуганы сейчас многие. Ну кто-то и сейчас продолжает говорить и писать. Люди проявляли солидарность, помогали друг другу гораздо в большей степени, чем мы можем сейчас это представить. То есть выброшенное из этапного столыпинского вагона письмо, выброшенное на рельсы с просьбой “отправьте”, оно часто доходило до адресата. Люди понимали, что помогают каторжникам. Да и общение было с большим риском. Вот “Доктор Живаго” роман, за который уже при Хрущеве Бориса Пастернака всячески клеймили и осуждали. Но ведь в 40-е, в начале 50-х годов Пастернак рассылал фрагменты этого романа массе своих знакомых, обсуждая его с ними. Люди были не такими тогда, как их хотел сделать режим. Люди были существенно лучше. И все эти слова про 40 млн доносов, написанных при Сталине… Довлатов писал красиво, но он писал ерунду. Не по доносам сажали. Сажали, потому что это была государственная политика, а не потому, что это была самодеятельность граждан. Инициативные граждане, конечно, когда-то подключались. Это было наиболее болезненно и обидно для их родственников и соседей. Но не надо думать о людях слишком плохо. Другое дело, что и сейчас, при нынешних нормах, вроде бы не убивающих за выход на площадь, общество контролируется достаточно эффективно. Нужно понимать просто контекст этих законов. Вот, например, статья 20.3.3 то самое “нет войне”. Если ты выйдешь один раз — будет штраф. Выйдешь второй раз — может быть уголовная статья. У нас уже около 2,5 тысяч таких протоколов. И если кто-то вышедший один раз, выйдет по второму разу, он может попасть под уголовное наказание. Вот такое соотношение, что у нас тысячи или десятки тысяч человек с административными протоколами. Но им угрожают при повторении или при выходе в третий раз — уголовная статья. Это достаточно эффективный контроль. Это как система профилактики в позднее советское время, когда на каждого посаженого было около 100 профилактированных, тех, к кому применили не судебные разные меры с угрозой последующей посадки. Кроме того, российская тюрьма — не курорт. Алексей Горинов больной, находился в камере четырехместной, где было уже семь человек. Спать нормально невозможно. Лечиться невозможно. На днях в следственном изоляторе в Лефортово умер физик-лазерщик Дмитрий Колкер. Его арестовали в Новосибирске и отправили с четвертой стадией рака. Его из больницы забрали и отправили в тюрьму. Он умер в тюрьме. Следователь, наверное, отчитался об аресте опасного преступника. Но вот такая перспектива умереть в тюрьме, если у тебя хроническая болезнь, она есть. Алексею Навальному сейчас сделали курорт. Тюрьму в тюрьме, где он очень ограничен в общении, окружен шестиметровым забором и вынужден с больной спиной проводить время в неудобном положении. В нерабочее время, когда он не шьет что-то на швейной машинке, сидя у стола на микроскопической табуретке, он должен сидеть на скамейке около портрета Путина и слушать песни об ФСБ. Пытка это? Ну для самого известного арестанта России сделано так. Для других — бывает хуже. Ильдар Дадин, в честь которого, кстати, в России называют статью об уголовном осуждении за неоднократный выход на митинг. Ильдара Дадина в тюрьме просто пытали, избивали сотрудники лагерной администрации, где это поставлено на поток. Пытки заключенных не сотрудничающих, не выражающих должной покорности администрации – это система. Не в каждой зоне, но много где. И последнее — смертная казнь в России отменена. Правда сейчас Россия вышла из Совета Европы и звучат голоса, что ее можно вернуть. Но будем честны, политические убийства в России шли все эти годы. Назову несколько имен: Анна Политковская, Станислав Маркелов, Наталия Истимирова, журналист “Новой газеты”, адвокат и активист, сотрудница Мемориала. Они боролись с безнаказанностью в Чечне, против исчезновения там людей. Все трое были убиты разными людьми, разными группами, но тем не менее. Борис Немцов, который выступал против войны в Украине, убит у стен Кремля. Это вот такие открытые убийства, о которых мы знали. Но в последние годы выявлена система тайных убийств с помощью ядов.
— Издание The Insider известное по всему миру делало расследование вместе с Bellingcat по отравлению Навального. На их сайте есть целая тема расследований, которая называется “Как сотрудники НИИ-2 ФСБ занимаются отравлением активистов, журналистов, общественных деятелей”. Как выбираются жертвы — это первое. И насколько эффективен такой способ убрать неудобного системе человека из “системы координат” самого государства?
— Значит, во-первых, это криворукие люди. Как Александра Литвиненко отравили полонием в Лондоне только со второй попытки, да и сами изрядно нахватались полония. При этом они загадили половину Лондона и оставили следы по всей Европе. Так вот при отравлении этими ядами, которые известны под названием “Новичок”, к счастью, бывают случаи, когда человека удается спасти. Как удалось спасти Алексея Навального. Как удалось спасти Владимира Кара-Мурзу младшего. Как не умер после отравления известный писатель Дмитрий Быков. Но Быков сейчас находится за границей. А Навальный вернулся в Россию и сидит в тюрьме. Владимир Кара-Мурза тоже вернулся в Россию и сидит в тюрьме, и тоже за статью о фейках, то есть за антивоенный протест. Но есть и менее известные среди жертв: Исаев, активист из средней полосы России, или Тимур Куашев, активист из Кабардино-Балкарии. Почему это известно, что это сделано спецслужбами? С одной стороны, мы имеем достаточно подробные данные по отравлению того же Куашева. Мы вели его дело в Страсбурге. “Мемориал” вел его дело в Страсбурге. А с другой, как удалось выяснить расследователям, Христо Грозеву и его команде, те же самые сотрудники спецслужб, которые следили за Навальным, занимались его отравлением. Они летали на Кавказ в те дни, когда был Куашев отравлен. Точно также как в случае Навального в тех местах, где был Куашев, где он был убит, там были отключены очень вовремя камеры видеонаблюдения. Очень чувствуется единообразная практика. За что? – мы не знаем. Но угрозу этого может чувствовать каждый противник режима. Не то чтобы придут за каждым, но вот как применение смертной казни в позднем Советском Союзе, когда казнили в общем не очень много, накладывало отпечаток на все остальное. Возможность смерти все-таки людей пугает, возможность гнить в тюрьме. Поэтому антивоенный протест столь массовый в первые недели и месяцы войны сейчас уже не такой. Выйти на площадь один раз, два раза — это одно дело. Сесть в тюрьму не каждый готов. Но эти люди не ушли вообще из жизни. Они сейчас, например, массово помогают украинским беженцам. Тем, кого вывезли в Россию, как-то обустроиться, прийти в себя и по возможности, если они этого хотят, выехать туда, куда нужно. Это не очень заметная, но огромная работа, которую делают те же люди, которые раньше выходили на площадь.
— Эта работа будет, я уверен, продолжаться. Один из месседжей нашего марафона — перестань бояться. Это обращение к нашим зрителям. Кроме месседжа о том, что Кремль должен прекратить эту войну, ничем не спровоцированную и никем не спровоцированную. Александр Владимирович, я вам говорю огромное спасибо за наш разговор. Всегда рады вас видеть в информационном марафоне “FreeДОМ”.
Читайте также:
В СНБО пояснили, как страна-агрессор РФ набирает солдат на войну в Украине
Не пропусти наши видео на YouTube-канале FREEДОМ
Если заблокирован доступ к сайту и соцсетям FREEДОМ — алгоритм действий
