Украинцы и русские в Латвии: интервью с замсекретаря латвийского парламента Антониной Ненашевой

О настроениях общества в Латвии спустя более года войны РФ против Украины, о поддержке украинцев, о ситуации с русскими в балтийской стране, а также защите Латвии от РФ — в программе “На грани” беседуем с заместителем секретаря Сейма Латвии, депутат от партии Progresivie (“Прогрессивные”) Антониной Ненашевой.

Ведущая — Ксения Смирнова.

— Как изменились настроения в Латвии за год войны РФ против Украины?

— В течении этого ужасного года войны настроения менялись, они происходили волнами.

Мы пытаемся с политической стороны напоминать, что мы не можем устать, именно в этот момент мы все должны быть еще более энергичными, требуя поддержки для Украины. Например, на уровне Европейского Союза мы должны быть еще более проактивными и добиваться введения дополнительных санкций по отношению к России.

Мы, страны Балтии, должны быть теми, кто все время напоминает коллегам из более отдаленных от границы с Украиной стран, что война все еще идет, что это агрессивная война, и украинцам нужна вся наша помощь, чтобы ее выиграть.

Если говорить о настроениях общества — позиция людей непоколебима. Поддержка Украины среди народа есть, и она даже больше, чем была вначале.

Изменения в латвийском обществе определенно есть, и это положительный знак. Мы наблюдаем общегосударственное пробуждение, пробуждение латвийской национальности, когда мы чувствуем себя действительно независимой страной и ценим то, что у нас есть — что мы члены ЕС и члены НАТО.

— Вы согласны, что это произошло, потому что страны Балтии и Польша имеют одинаковую историческую память об оккупации Советским Союзом? Поэтому ваши люди не чувствуют усталости, помогая Украине. Чего нельзя сказать о европейских государствах, которые находятся далеко от украинских границ. Разница в том, что они читали об этом в исторических книгах и никогда не проходили через ужасы советской оккупации.

— Думаю, что это одна из причин. И латвийские политики, лидеры иных европейских стран предупреждали еще до 24 февраля прошлого года, что это может случиться.

Со своей стороны мы стараемся сделать все возможное. Я недавно была в Великобритании, в парламенте Соединенного Королевства, и во время разговора с коллегами, поняла, что им все еще нужно объяснять, что происходит. Они все еще в шоке и не понимают, как это могло произойти, а мы объясняем, как до этого дошло. Если бы вы обращали больше внимания на то, что происходило последние 9 лет, вы бы смогли увидеть в риторике России, в их действиях, что такое могло случиться.

Мы не хотим быть теми, кто все время говорить “А мы вас предупреждали”. Потому что в этой ситуации я бы с радостью ошиблась и признала, что мы оказались не правы, несмотря на наши предупреждения.

— Я помню, недавно президент Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен в европейском парламенте говорила о ваших предупреждениях. Что страны Балтии, Польша, Украина и другие соседи предупреждали Евросоюз не строить “Северный поток“, не делать многих вещей, которые изменили систему обороны на нашем континенте. И она признала, что Евросоюз не слышал этих предупреждений. Она сказала это спустя год войны. Видите ли вы изменения в ЕС и европейской политике, которые говорят, что они полностью изменили свое отношение к России из-за угроз Евросоюзу?

— Вещь, которая определенно изменилась, — это то, с какой скоростью принимаются решения. Раньше любое решение в отношении санкций, иных ограничений, например, в отношениях ЕC с Россией занимало годы. 9 лет назад прогресс в этом вопросе был совсем незначительный. Сейчас очень заметна скорость, с которой вводят санкции, с которой приходит осознание того, что делает Россия, и степень угрозы, которая существует.

Да, тактика разных стран отличается. Например, Венгрия фактически сдерживает Евросоюз в плане санкций против России. Но я считаю, что в целом скорость принятия решений совершенно другая.

Следующий момент — как на самом деле заставить санкции работать. У Европейского Союза из-за старого законодательства и большого количества стран в его составе есть проблемы с тем, как заставить санкции работать должным образом. И политики, лица, принимающие решения, должны работать в этом направлении.

Главное — мы едины, по крайней мере, мы все согласны, что нам действительно нужна победа Украины, и затем последуют все нужные шаги от нас.

— Евросоюзу также удалось сделать большой шаг к энергонезависимости, снизить зависимость от российских газа и нефти.

— В этом мы видим огромный прогресс. Например, наша партия “Прогрессивные” с самого начала говорила, что нам нужна энергетическая независимость по двум причинам. Первая — климат. И вторая, более важная, — наша безопасность и наша независимость. И в этом году мы видим огромное изменение мышления относительно энергетической независимости.

Тем не менее, мы будем независимы от российского газа, но будем зависимы от другого газа, и это абсолютно не вариант для любой страны, это не независимость. Это та же зависимость, но только от других ресурсов или газа других стран. У нас стойкое ощущение, что присутствует сильное лоббирование, что за энергетическим рынком стоят люди с большими деньгами, и это определенно не простое дело.

Но главное, что мышление уже меняется, и настрои уже изменились.

— Ваша страна запретила въезд мужчинам-россиянам, которые скрываются от мобилизации, но все же на территории Латвии есть большая российская диаспора и русскоговорящие группы населения. Как изменилось их понимание ситуации за год войны?

— Я уже говорила, что мы определенно видим изменения в восприятии войны в разных слоях общества. И среди тех, кто дома разговаривал на русском, и тех, у кого русский родной язык. Здесь встает вопрос нашей идентичности и идентификации. Например, ты латвиец или русскоговорящий латвиец? И это целая история.

Я считаю, что сейчас такой переломный момент, когда множество людей задумывается, кто они на самом деле, думают об идентичности, с чем они себя соотносят — с Латвией, Европой или же с постсоветским пространством. Для многих очень важно понимать, частью чего они являются.

Я слышала, что русскоговорящие люди спустя этот год изменений не хотят больше открыто говорить и высказываться. Они не могут открыто рассказать о своих чувствах касательно войны, о своих страхах, о том, как эта война изменила их, что они переживают.

Конечно, в этом есть некий риск для демократического общества, когда кто-то не может высказать свое мнение открыто. До сих пор есть слои общества, которые находятся под давлением пропаганды. Но другая часть русских, которые интегрировались в общество, не живут в этом пузыре пропаганды.

Как я и говорила, сейчас чувствуется волна национального пробуждения, и это тоже провоцирует некоторые неровности. Возникают проблемы из-за радикализации настроев, изменений в законах об использовании русского языка, например в театрах, кино и других местах. И конечно же есть миграционные законы которые меняются для русских граждан. Сейчас те русские, которіе в Латвии имели статус нерезидентов, должны подтвердить знание латышского языка. Очень много мелких деталей, которые нужно собрать в одну картину, чтобы понять, что происходит.

— Я никоим образом не хочу обидеть русскоговорящих в Латвии, но исходя из опыта Украины, Грузии, других стран, поскольку у вас живет русскоговорящая аудитория, всегда существует угроза того, что российская армия вторгнется в вашу страну под предлогом якобы защиты русскоговорящего населения. Вы утверждаете, что знаете, как справляться с этой проблемой.

— С одной стороны, мы ощущаем себя вполне безопасно — исключительно потому, что мы члены НАТО.

Но в самом начале полномасштабного вторжения РФ в Украину мы не чувствовали безопасности, страх очень явно ощущался в нашем обществе.

Сейчас мы чувствуем себя гораздо спокойней. Может, это только мое видение, но я считаю, что главная причина ощущения безопасности сейчас — это присутствие НАТО, и мы чувствуем как его становится больше.

— В конце концов Россия может найти эти причины, даже не обращая внимания на НАТО. Сейчас это присутствует в их нарративах, в их речах на телевидении. Ваша страна очень сильно поддерживает Украину, вы даете нам очень много помощи, в частности военной. Замечаете ли вы, что угрозы вашей стране со стороны России усилились?

— Я не могу отвечать за всех людей в Латвии. Возможно, люди, которые на самом деле смотрят так называемых российских политиков, может быть, они и напуганы. И как результат начинают поднимать вопрос — почему латвийское правительство и политики так сильно поддерживают Украину.

Мы не боимся России, и я искренне считаю, что наша главная цель — это помочь Украине победить. Я бы сказала, что мы сделаем это любой ценой, потому что это также и наша победа. Это именно то, за что мы боремся как демократическая европейская страна, и это именно то, за что мы должны стоять.

Конечно, сейчас у нас есть проблемы внутри страны. У нас очень высокий уровень инфляции, и это одна из причин других вопросов. У нас был большой энергетический кризис. Но я считаю, что это наши внутренние дела, и мы должны решить их с помощью внутренней и внешней политики.

Но так же одной из главных проблем является то, что происходит на международном уровне. И мы должны быть уверены, что Украина победит в противостоянии России, потому что Россия была и останется нашим соседом и после войны.

Если Украина не выиграет войну, мы всегда будем чувствовать угрозу свободе и демократии, и именно поэтому мы сделаем все, что от нас зависит, чтобы поддержать Украину.

Касательно безопасности Латвии, мы абсолютно единогласно говорим, что нам необходимо инвестировать в сферу безопасности. Это касается и политики общего благосостояния. Наша партия всегда настаивала, что социальная защита — это тоже защита. Мы должны быть уверены, что наше общество достаточно здоровое и образованное, чтобы быть способным защищать демократию, которую мы строим, и отстаивать национальные ценности Латвии.

Сейчас мы в Латвии возобновляем службу в армии, и работаем над тем, чтобы служба была более современной, безопасной для нашей молодежи.

— Как в Латвии обстоят дела с украинскими беженцами? У них есть намерение возвратиться в Украину после завершения войны?

— Сейчас беженцы сталкиваются с новыми проблемами. Сейчас уже нет таких больших волн беженцев из Украины, но суть в том, что они остаются в Латвии и пока не могут вернуться назад. Они сталкиваются с трудностями интеграции на рынке труда и в сфере образования.

Мы выносим эти проблемы на обсуждение. Например, недавно мы поднимали вопрос в министерстве о том, будем ли мы отслеживать, что делают дети. Например, украинские дети-беженцы не обязаны ходить в школу, мы обеспечиваем их местами в латвийских школах, но посещение необязательно. Мы не следим за этим, потому что они могут учиться дистанционно в украинских школах, и это вполне нормально. Но с точки зрения прав детей, мы понимаем, что мы можем что-то упускать. Мы не уверены в том, учатся ли они в украинских школах или они просто дома, или еще где-то. И сейчас мы начинаем обращать внимание на это.

Еще один важный вопрос — это рынок труда, то, как происходит изучение латышского языка, чтобы получить все необходимые навыки, необходимые для работы. Мы видим, что там тоже не все идет гладко, нам не хватает преподавателей латышского языка, их нужно больше.

Далее — вопрос о гражданстве. Мы не знаем, что об этом думает Украина, это нужно обсуждать с украинской стороной тоже. Например, латвийцы могут иметь двойное гражданство со странами Евросоюза и другими странами-партнерами: Австралией, Канадой и иными. Поэтому обсуждается инициатива разрешить украинцам двойное гражданство — латвийское и украинское.

Но сейчас в Украине не разрешено двойное гражданство. Но мы поддерживаем Украину на ее пути в Евросоюз, и именно поэтому я поднимала вопрос, допустимо ли разрешить украинцам двойное гражданство. Например, если здесь остаются украинские дети на год и больше, чтобы получить наше образование, и если они хотят иметь и латвийское гражданство, и украинское, потому что они хотят вернуться назад в Украину, они хотят участвовать в восстановлении своей страны.

Хочу поделиться с вами личной историей. У нас дома живет беженка, она из Харькова, ей только 16 лет, скоро будет 17. И сейчас она изучает архитектуру в колледже, не в средней школе, а именно в колледже. И мы с ней об этом много говорили, что учиться здесь — это хорошая возможность для нее сейчас, потому что она потом может вернуться домой и сделать большой вклад в восстановление Харькова, так как она училась на архитектурном.

— Раз заговорили о восстановлении. Какие действия вы ожидаете от Украины, чтобы продолжать оказывать нам помощь? И какая роль будет у стран Восточной Европы в послевоенный период?

— Чего мы ждем и надеемся, так это — победа. Но так же мы знаем, что нужно быть реалистами и нужно вкладываться в эту победу. Мы должны помочь физически, морально и финансово.

Сложно сказать, что сейчас мы ожидаем от Украины чего-то еще. Но если мы говорим об этом благоприятном будущем, мы будем одними из тех, кто с радостью хотел бы увидеть вхождение Украины в Евросоюз как можно быстрее.

Но это означает, что впереди много работы. Украине и украинцам нужно приложить много усилий, чтобы перенастроить свое мышление, восприятие демократии и понимание того, как работает верховенство права.

Но это все еще в процессе, и, я считаю, что вам сейчас не нужно на этом концентрироваться, потому что сейчас перед нами другая более важная и более масштабная цель.

Я не считаю, что демократия и активная фаза войны взаимоисключают друг друга, но вам нужны четкие команды, цепочка команд. Необходимо все выносить на обсуждения, много дискутировать и принимать решения. Думаю, что национальное пробуждение как украинского, так и латвийского народов — это тоже поддержка желания быть даже более открытым и демократическим обществом.