Убийцы под маской “освободителей”: зверства россиян на оккупированных территориях 

Убийства мирных для развлечения и устрашения, садизм и пытки с маниакальным упоением. Ад фильтрационных лагерей и сокрытие следов преступлений. Принудительная мобилизация для истребления местного населения.

 Как армия российских “освободителей”, а на самом деле — насильников, мародёров и убийц — совершает военные преступления против мирных украинцев — в “Специальном репортаже” на телеканале FREEДOM. 

Автор — Ольга Михайлюк.

Мародеры и террористы 

24 февраля 2022 года — день, когда российская армия с подачи  военно-политического руководства вторглась в соседнее суверенное государство. Это день, с которого начались террор и геноцид украинского народа. 

Развязав на территории Европы жестокую войну, цинично называя себя “освободителями”, путинские солдаты ежедневно совершают зверства против мирного населения повсюду, куда бы не ступила их нога. 

“24 февраля рано утром нам сообщили, что бои слышны на границе. Мы находимся примерно 35-38 километрах от границы и в нашем городе практически не было украинских частей. И уже около обеда российские солдаты въезжали в наш город Тростянец. Была большая колонна российской техники и больше 100 единиц техники зашли в безоружный невоенный город”, — вспоминает Юрий Бова, городской голова города Тростянец (Сумская область). 

В захваченных административных зданиях оккупанты организовали штабы и разместили офицерский состав. 

“Штаб 1-й танковой армии, Кантемировская дивизия, Таманская дивизия. Здесь сидело два генерала и много офицеров”, — говорит Юрий Бова. 

А весь город был отдан на растерзание рядовым. Российские солдаты, как орда, мародерствовали везде, где только можно. 

“Вот дневник русского солдата. Нашли мы его в администрации. Подписано “Шен”. Он пишет: “Прошло 11 дней со дня из, возможно, Воронежа. Мы закрепились в городе. Выглядит тут все ужасно. Мы, как фашисты, разграбили все магазины, повыбивали стекла. Люди нас боятся. Мы заселились в магазин. Жене взял две сумки “хохляцкие” и блендер. Хочу больше ей привезти. Но нет уже ничего, все украли”, — цитирует дневник российского оккупанта городской голова Тростянца.  

Грабили и местных жителей, которых, как вторит власти российская пропаганда, пришли “спасать” от “киевского режима”.

“Заходили, селились прямо в квартиры, выгоняли людей, стариков. Даже среди ночи могли выгнать стариков на улицу, на холод. Их не интересовало, где они будут ночь проводить”, — вспоминает оккупацию города Юрий Бова.

Тростянец взяли в осаду, поставили блокпосты — выезд-въезд был запрещен. 

“Расстреливали машины, которые пытались въехать в город. У нас между селом Боромля и Тростянцом было несколько единиц гражданских расстреляно”, — говорит городской голова Тростянца. 

А в самом городе Тростянец российские военные устраивали настоящее сафари.

“Были и снайперы, которые стреляли просто по людям. Возможно, была задача запугать жителей мирных. Женщину, которой было около 70 лет и которая шла просто в магазин за хлебом, застрелил снайпер. И более того — ее пытались забрать соседи, но стрелял снайпер, чтобы никто к ней не подходил. Она несколько дней лежала просто на улице”, — вспоминает Юрий Бова. 

В подвале железнодорожного вокзала организовали пыточную. Наручники, дубинки, металлические клещи — это то, что находили следователи уже после освобождения города. Известны десятки случаев издевательств над мирными гражданами. 

Город Тростянец стал одним из многих населенных пунктов, который пережил оккупацию. Через месяц город освободили украинские военные и тогда миру открылась правда о методах и моральном облике солдат Путина. А спустя несколько дней, после деоккупации городов Ирпень и Буча, станет понятно, что нечеловеческая жестокость, насилие, граничащее с садизмом, и вседозволенность — это характеристика российской армии. 

О масштабах злодеяний РФ в Мариуполе еще только предстоит узнать

Все, что творили и творят бойцы кремлевского диктатора, — это военные преступления и преступления против человечности. 

О масштабах злодеяний РФ в Мариуполе еще только предстоит узнать после его освобождения. 

“Мариуполь для российской армии был плацдармом для прохода в Крым. Это страшная трагедия, которая называется военное преступление. У этой военной трагедии есть лицо — это Путин. Они окружили 28 февраля город, они четко понимали, что в русскоговорящим городе находится более 400 тыс. населения. Люди выстраивались в громадные очереди, чтобы выехать из города. Подъезжали уже до российских блокпостов и получали твердое “нет, у нас нет приказа выпускать гражданское население из Мариуполя”. Вы вдумайтесь в этот цинизм! И в этот момент он отдает приказ на штурм Мариуполя”, — вспоминает городской голова Мариуполя Вадим Бойченко. 

Мария о зверствах российских оккупантов в Мариуполе может рассказывать часами. 

“Мы на себе прочувствовали первый реальный взрыв. Когда попало в пятый этаж, а мы были на третьем этаже, то все это прошло сквозь нас.  Это было настолько страшно. Летели обломки потолка, побелка. И в тот момент только наш папа  собрался с мыслями. Он понимал, что ему нужно спасать семью. Он силой расталкивал мебель, открывал дверь, и мы на себе в этот момент тащили маму, потому что она испугалась и у нее отказали ноги от испуга”, — вспоминает переселенка из Мариуполя Мария Вдовиченко. 

Весь ужас войны Мария, тогда школьница, вместе с семьей и еще тысячами мариупольцев прожила лично. Вспоминает: город обстреливали из всех видов вооружения. От авианалетов прятались в подвале. Из-за стресса и холода у мамы ухудшилось здоровье. 

“Мы не могли найти нормальную медицинскую помощь, так как обращаться в большие больницы было очень опасно. Специально обстреливали именно больницы, истребляли большие склады продовольствия, чтобы люди не могли выжить, делали самый настоящий геноцид. Я уже видела и понимала, что вокруг меня люди хоронят родных людей. Я осознавала то, что рядом со мной на этом кусочке одеяла умирает моя родная мама. И когда она начинала терять дыхание, то у нее остановилось сердце. Папа, не обращая внимания ни на что, проводил сам реанимацию, как мог”, — вспоминает Мария Вдовиченко. 

Отец Марии решился на эвакуацию. Выпускали из блокадного города только после фильтрации в организованных оккупантами на выезде лагерях. 

“Въезжали микроавтобусы с людьми очень часто и было непонятно, почему так много туда отправляется людей. А когда мы уже были в лагере, то можно было услышать какие-то очень странные звуки, похожие на звуки автомата. Были слышны крики, вопли.  Сама процедура проходила в здании, возведенном на скорую руку. Нужно было стоять в очереди на улице. Были люди, которые проходили фильтрацию, и которые не проходили. Перед нами мужчина зашел со своей женой, вышел и очень долго ждал свою жену. И он подходил к военным и спрашивал, сколько еще ждать. Но ему сказали, что ее нет, что она не выйдет”, — рассказывает Мария. 

Отец Марии провел инструктаж: во время фильтрации подчеркивать, что они гражданские, эвакуируются в поисках медицинской помощи. Но это не спасло от унижений и физического насилия. 

“Нас развели по разным комнатам. У меня проверяли документы, просмотрели весь телефон. Со стороны проверяющих было очень сильное психологическое давление. Нужно было раздеться, чтобы просмотрели все татуировки на теле. Это делали мужчины в присутствии других мужчин.   Они были согласны с тем, что 17 лет — это ребенок. Но в то же время ребенка публично обсуждали в очень пошлом и извращенном моменте. Мне было очень страшно”, — вспоминает ужасы прохождения фильтрации Мария. 

Но после допроса издевательства не закончились. Марии не давали собрать свои вещи, унижали и смеялись над ней. 

“Я бежала. Я не понимала, куда я бегу. Было темно, потому что мы проходили фильтрацию ночью. Вокруг были очень много машин. Я просто бежала и искала свою машину. А когда нашла машину, то просто села туда.  Мама и сестра это все видели. Они остались в машине, мама не могла ходить и нам повезло, что сказали: “Ну, раз такое дело, то пусть остается в машине, ее там проверят”. Мама спрашивала “Маша, где папа?”, — вспоминает Мария. 

Спустя некоторое время оккупанты выволокли из пыточной и отца Марии. После побоев он не мог идти.

“Так как телефон у папы оказался абсолютно пустым и там ничего не было — они просто ему в лоб стали предъявлять, что он должен в чем-то сознаться. Папа держал нейтральную позицию, он себя не унижал, не унижал свою страну, он был абсолютно нейтральным и держался. И это их очень сильно раздражало. Они начинали его бить, тыкать в конечности оружием. И когда мой папа показывал тела на наличие татуировок, ему не позволили дальше одеваться. То есть большую часть времени он был на допросе без одежды. Его ударили сзади по голове, и он потерял сознание, его вытащили на улицу. Под одной из бетонных плит папу начали избивать ногами. Угрожали отрезать уши. И когда они поняли, что мой папа не соглашается, — им это надоело и они его отпустили”, — говорит Мария Вдовиченко. 

Тяжело изувеченный мужчина нашел силы вывезти семью на безопасную территорию. Но последствия полученных на допросе травм стоили ему жизни. 

“Сначала мой папа ослеп, ему было очень плохо, постоянно тошнило от ужасной боли. Он не мог дальше передвигаться, сильно нарушилась координация, очень сильно пострадала голова. Организм моего папы не выдержал и его не стало”, — рассказывает Мария Вдовиченко. 

Бабушка и дедушка Марии тоже стали жертвами российской войны. Они погибли в ходе массированных обстрелов Мариуполя. Погребены заживо под обломками своего дома, а затем перезахоронены, в лучшем случае, в братской могиле. Такая же история и в семье первого заместителя мэра Мариуполя Михаила Когута. Они жили неподалеку от города, в поселке Мирный, который также находился под ожесточенными обстрелами оккупантов. 

“Моей старшей сестры дочь, муж и ребенок. По информации соседей, их заживо в подвале сожгли и неизвестно где похоронили. О количестве погибших мы не можем сейчас судить, потому что многих людей хоронили в одной могиле”, — говорит заместитель городского головы Мариуполя Михаил Когут. 

Пропавшие в фильтрационных лагерях, брошенные в тюрьмы по надуманным обвинениям, погребенные заживо в разбомбленном драмтеатре и под обломками собственных домов. Мариуполь стал местом концентрации всех возможных военных преступлений против гражданских, о масштабах которых можно судить только по спутниковым фото, видео из соцсетей и свидетельствам горожан. Доступа в Мариуполь нет ни у одной международной правозащитной организации. 

“В отчете, который мы сделали совместно с Human Rights Watch и презентовали в Европарламенте, очень аккуратная цифра — 8200. Могил они насчитали 10500 — это тоже очень аккуратная цифра, потому что не все могилы можно было посчитать. В могилах, скорее всего, хоронили не по одному человеку. Поэтому наша аккуратная цифра — 22000 погибших в Мариуполе”, — говорит городской голова Мариуполя Вадим Бойченко. 

Сокрытие преступлений

Захватчики тщательно скрывают количество жертв среди мирного населения и уничтожают доказательства массовых преступлений. 

“Для оккупантов невыгодно, когда находят тела людей. Соответственно, они стараются это все скрыть. Или же если нашли, то перезахоронили где-то в другом месте и сказать, что это братская могила людей, которых убили украинские националисты”, — говорит правозащитник и директор Института стратегических исследований и безопасности Павел Лисянский. 

Чтобы скрыть доказательства своих зверств и масштабы преступлений против гражданского населения в оккупированном Мариуполе россияне использовали даже мобильные крематории. Об этом говорят в Главном управлении разведки Минобороны Украины. 

“Такая информация была и была не единожды. Но следует отметить, что информацию о мобильных крематориях часто сообщали и получали в контексте сокрытия жертв среди личного состава самой армии оккупантов, в том числе для того, чтобы не возвращать тела назад в Россию, для того, чтобы не показывать реальные потери. Вот так решались подобные вопросы”, — комментирует представитель Главного управления разведки Минобороны Украины Андрей Юсов. 

О мобильных крематориях говорит и городской голова Мариуполя Вадим Бойченко. 

“И мы уже не понимаем, люди не прошли через фильтрацию или сгорели в этих крематориях. Мы видели, как тысячи могил появились возле Мариуполя”, — говорит Вадим Бойченко. 

О том, что оккупанты использовали мобильные крематории на захваченных территориях говорят и правозащитники. 

“У нас были свидетельства людей о том, что в этих крематориях сжигали. Они использовали мобильные крематории тогда, когда были переполненные морги. И для того, чтобы освободить тот или иной морг, вывозили людей и, соответственно, уничтожали в этих мобильных крематориях. Вообще использование крематория на временно оккупированных территориях с 2014 года — это один из инструментов преступлений оккупантов”, — говорит Павел Лисянский. 

Россияне варварски зачистили и место массового убийства в Мариуполе — снесли и разобрали уцелевшие стены Драмтеатра, на который в марте 2022-го сбросили две авиабомбы. В тот момент здание служило укрытием для сотен мариупольцев. О том, что внутри мирное население, предупреждала надпись “ДЕТИ”. Ее было видно даже со спутника. 

Сколько людей погибло под завалами Драмтеатра — точно установить невозможно. Бомбардировку театра признали самым массовым единовременным умышленным убийством украинцев в этой войне. Снос руин, утилизация обломков, зачистка и новая застройка территории помогла оккупантам уничтожить следы своих злодеяний.  

Пытки и похищения

Еще один инструмент в арсенале российских захватчиков — это тотальные репрессии в отношении представителей местной власти, активистов, волонтеров, журналистов, религиозных и культурных деятелей — тех, кто не поддержал оккупационный режим. 

Это часть спланированной со стороны России политики геноцида против украинцев. Так агрессор пытается разрушить структуру местного самоуправления и перекрыть каналы информирования и поддержки. По данным офиса уполномоченного Верховной Рады по правам человека, более 28 тыс. гражданских из оккупированных территорий считаются пропавшими без вести. 

“Есть случаи похищения городского головы Сновского Корюковского района. Мы до сих пор не знаем судьбу старосты Новоборовицкого округа — Серова Анатолия Александровича. Это представитель местного самоуправления. Его похитили на рабочем месте в конце марта 2022 года. Его и двух гражданских. Они находятся в казематах где-то в России, а информация об Анатолии Александровиче Сером отсутствует”, — говорит Иван Ващенко, заместитель руководителя Черниговской областной военной администрации. 

По словам правозащитников, минимум несколько тысяч человек похищены и находятся на территории Российской Федерации. 

“Их держат без информирования родных или адвокатов. Российская Федерация отрицает, что эти люди задержаны. Мы знаем, что часто они содержатся в СИЗО. Украинские гражданские лица и военнопленные не пересекаются с российскими заключенными,  их могут даже, например, охранять разные команды персонала. Они совершенно изолированы от внешнего мира. И мы знаем только лишь о некоторых людях, которые там содержатся. Потому что другие заключенные, которые были освобождены, например, видели их внутри или слышали их фамилии”, — говорит Татьяна Печончик, председатель правления Центра прав человека ZMINA. 

Людей могут судить по российским законам, фабрикуют обвинения, могут удерживать и арестовывать без какого-либо повода, в то время как настоящие правонарушения никто не расследует. Криминогенная ситуация на оккупированных территориях ухудшается. Аварии, грабежи, убийства — результат беззакония, которое принес “русский мир” в некогда процветающие украинские города и села. 

“Так было в Волновахе рядом с Мариуполем. Семью из девяти человек убили. Тут нельзя было ничего придумать. Убили российские военные оккупанты. И что они сделали? Они просто об этой ситуации умолчали”, — говорит Павел Лисянский. 

Нарушивших закон можно заставить воевать против Родины. На оккупированных территориях повально мобилизуют заключенных, обещая простить совершенные преступления. 

“Человек, к примеру, что-то совершил, его еще не осудили, ему предлагают приостановить дело. Год отслужил — дело закрылось. Если преступление остается без наказания, то на оккупированных территориях идет рост преступности, потому что подследственных не наказывают, а фактически поощряют, дают автомат в руки и зарплату немаленькую”, — комментирует Лисянский.  

Принудительная мобилизация коснулась не только уголовников, рецидивистов и подследственных, но и работников бюджетной сферы и студентов. В Главном управлении разведки говорят, что это часть геноцидной политики путинского режима. 

“К сожалению, территории ОРДЛО, так называемые территории ДНР, попали под уже более шести волн полноценной мобилизации. С начала агрессии России против Украины и там, где в России, скажем, проводили частичную мобилизацию, студенты продолжали учебу, то в Донецке и Луганске было совсем не так. Студентов снимали буквально с парт и без надлежащего обучения и обмундирования кидали в роли пушечного мяса. Фактически, это целенаправленное истребление граждан Украины. Это четко военное преступление. Нельзя мобилизовать тех людей, которые находятся на оккупированной территории. Придерживается ли этого Россия? Конечно, нет. Эти люди для них — ресурс. Параллельно всегда идет процесс принудительной паспортизации, принудительного принятия гражданства РФ. Они считают этих людей гражданами РФ, мобилизуют их, и таким образом эти люди попадают на фронт и воюют против своего государства”, — говорит Андрей Юсов, представитель Главного управления разведки Минобороны Украины. 

Как наказать военных преступников? 

Защита мирного населения во время войны и оккупации регулируется 4-й Женевской конвенцией, Конвенцией ООН против пыток и нормами международного гуманитарного права. Под запретом любые посягательства на жизнь и здоровье, на честь и достоинство, а также жестокое обращение и истязание, взятие в заложники и применение наказания без судебных решений, признанных цивилизованными нациями. 

Но российские военные грубо игнорируют все предписания, обстреливают гражданскую инфраструктуру, гуманитарные коридоры, преследуют и уничтожают жителей захваченных территорий, принуждают к сотрудничеству и службе в российской армии, а также применяют пытки и насилие. 

Все эти факты документируют с начала полномасштабного вторжения. Украинские силовики открыли более 120 тыс. уголовных производств относительно военных преступлений России, установили имена 198 тыс. российских военных, причастных к этим деяниям. Украинские суды уже вынесли более 80 приговоров, из них 17 российских солдат задержаны и осуждены очно. 

“Этих людей судить в Украине возможно не только заочно, но и очно, чтобы их судить — их нужно поймать и, соответственно, предъявить им подозрение. И в дальнейшем обвинение, имея на руках все доказательства, раз, имея на руках документы, которые позволяют говорить о том, что действительно именно эти люди совершали эти преступления. Мы имеем право не ждать там 20, 30, 50 лет, пока что-то произойдет, а уже сегодня проводить следствие и судебные процессы”, — говорит Юрий Белоус, адвокат, который занимается сбором доказательств военных преступлений. 

Убийство безоружных гражданских, пытки, сексуальное насилие, репрессии, похищения, незаконное лишение свободы и принудительная мобилизация — не останутся безнаказанными. Офис Генерального прокурора совместно с международными партнерами проводит расследование по трем основным направлениям — преступление агрессии, геноцид и военные преступления. Факты и доказательства собирают как украинские, так и европейские правоохранители и общественные правозащитные организации, формируя кейсы для международного трибунала. 

“Это текущая страница Международного уголовного суда в Гааге. Это первый суд в истории, который может судить президентов. Можно судить министров обороны, министров иностранных дел, премьер-министров — самых высших должностных лиц за военное преступление, геноцид, преступления против человечности. В этом суде огромное количество материалов из Украины. Они имеют право расследовать то, что происходит в Украине. Уже есть ордеры на арест Владимира Путина, уполномоченной по правам человека Львовой-Беловой за депортацию детей. В марте этого года выдано еще два ордера на командующих дальней авиацией и Черноморским флотом за обстрелы гражданской инфраструктуры”, — комментирует адвокат Юрий Белоус.  

Циничное полномасштабное вторжение в Украину обернулось колоссальными человеческими потерями и немыслимыми нарушениями прав человека — это признали в ООН. По оценке представителей правозащитной организации Human Rights Watch, установленные преступления российских военных демонстрируют неописуемую и преднамеренную жестокость и насилие в отношении украинского гражданского населения и должны быть расследованы как военные преступления под предлогом “освобождения” — спасение, денацификация и демилитаризация. 

Российское руководство руками своих солдат совершает в Украине акты геноцида. И как бы ни лгали Кремль и придворные пропагандисты, весь мир уже видел и осознал ужасающие последствия не спровоцированной войны и шокирующие масштабы сознательного кровавого террора, от которого ни Путину, ни его войску уже не отмыться. 

Читайте также: Как ввод войск НАТО в Украину повлияет на ход боевых действий — мнение экспертов и зрителей FREEДОМ