Главная
Публикации
Россия сама станет расплатой за оккупацию Крыма: интервью с Мустафой Джемилевым

Россия сама станет расплатой за оккупацию Крыма: интервью с Мустафой Джемилевым

Опубликовано: 3 Янв / 2025 10:30

Мустафа Джемилев — политик, диссидент, первый глава Меджлиса крымскотатарского народа, Герой Украины. Родился в Крыму в 1943 году. Через год был с семьей депортирован советской властью в Узбекистан. В 1962 поступил в Ташкентский институт инженеров ирригации и мелиорации сельского хозяйства. Был исключен за политические взгляды и критику депортации крымских татар. Несколько раз представал перед судом. Провел в местах лишения свободы пятнадцать лет. В 1989 году вернулся в Крым. С 1991 по 2013 год был главой Меджлиса крымскотатарского народа. Народный депутат Украины нескольких созывов. Член Комитета по правам человека, деоккупации и реинтеграции временно оккупированных территорий. Российские власти запретили ему въезд на территорию Крыма за его активную позицию против оккупации полуострова.

Мустафа Джемилев — гость очередного выпуска программы “Люди доброй воли” телеканала FREEДOM.

Ведущий — Сакен Аймурзаев.

Крымская платформа важна, прежде всего, для коренного народа полуострова

— В Киеве открыли мемориал памяти жертв геноцида крымских татар. Я застал и другой памятник, который там раньше стоял. Это была площадь чекистов. Соответственно, там стоял памятник чекистам. Теперь там памятник жертвам страшной трагедии. Почему так долго мы открывали этот мемориал?

— Идея возникла давно. В Крыму противодействовали всем нашим инициативам. А этот монумент был инициативой президента Зеленского. Мы ему за это признательны. Около года назад на встрече с нами, сказал, что надо открыть монумент. И довольно быстро было все это реализовано, несмотря на военное время. Я признателен, несмотря на большую занятость, глава государства дал соответствующие указания, определили место. Сначала была закладка камня, а потом уже, 11 сентября, торжественное открытие.

Есть три главные даты, имеющие катастрофические последствия для крымскотатарского народа. Это 1783 год — первая оккупация Крыма России, изгнание коренного населения, заселение русскими, уничтожение крымскотатарской элиты.

Второе, самое страшное, — настоящий геноцид, в результате чего мы потеряли более 40% своего национального состава.

И, наконец, третье — это оккупация 2014 года и та же политика притеснения коренного народа. В стране, которая сейчас называется Российской Федерацией, меняются правители, системы правления, но ее звериная сущность остается прежней. Это шовинистическая геноцидная политика. И это хорошо отражено в киевском монументе.

— Открытие мемориала приурочили к Крымской платформе, как раз в эти дни был этот форум. Вы на каждом из них участвуете, состоялся уже четвертый саммит. Что эта встреча дала народу для того, чтобы приблизить свободу Крыма, возвращение Крыма?

— В этом году уже четвертый саммит был с участием глав государств. И второй саммит — парламентский, который состоялся в Риге 23 октября. Конечно, за этими форумами Крымской платформы не последовало освобождение Крыма.

Но безусловно то, что это стало определенным шагом в этом направлении. То, что главы ведущих стран мира собираются обсуждать вопрос деоккупации Крыма — что нужно делать — это очень важно. И в первую очередь важно для коренного народа Крыма.

Потому что много разговоров ведется о том, что можно восстановить мир за счет каких-то уступок, в первую очередь, за счет Крыма. И после каждого такого высказывания насчет путей мирного решения, сразу же следуют тревожные телефонные звонки из Крыма — что это означает? Не предают ли нас? А вот когда каждый глава государства-участника Крымской платформы говорит о том, что обязательно надо полное восстановление территориальной целостности Украины, в том числе освободить Крым, это дает успокоение людям, уверенность, что в конечном счете Крым будет деоккупирован.

— А между платформами происходит коммуникация? Понятно, это главное политическое событие в этом направлении, которое делает официальный Киев. А контакты с лидерами государств продолжаются?

— Представительство Автономной Республики Крым расположено прямо напротив Верховной Рады. Они, конечно, проводят большую работу. И поддерживают очень много контактов.

— А если говорить о каких-то инициативах наших партнеров, кто-то по своему желанию поднимает эту тему? Кто наш самый большой в этом союзник? Британия, Германия?

— Нас радует то, что каждая платформа набирает все больше и больше участников. Например, “Парламентський вимір” собрал около 70 государств. Это очень важно. Наиболее активны, конечно, те страны, которые сами пережили российскую оккупацию. Это балтийские страны, страны, которые близки к Украине, которые тоже находятся под российской угрозой.

Но если говорить, скажем, о материальной и технической помощи, самая большая поступает, конечно, от Соединенных Штатов. Если говорить о пропорциональной возможности, то я бы сказал, что более остальных выкладываются балтийские страны, потому что они остро понимают суть этой проблемы. А возможности Соединенных Штатов, конечно, безграничны.

Позиция Трампа обнадеживает, хоть он и непредсказуем

— В связи с этим, давайте тогда поговорим о главной политической интриге в США. Как в Крыму отнеслись к новости по победе Трампа? Потому что мы знаем о его взглядах. Его советница Фиона Хилл дала большое интервью для книги Дэвида Сангера “Новая холодная война”. Она пишет о том, что у Трампа вполне четкая позиция, и, к сожалению, она не соответствует ни исторической правде, ни позиции Украины. По крайней мере, он говорил, что Крым может быть российским.

— Да, он такое говорил. Он говорил, что это русскоязычный регион и так далее. Я разговаривал с конгрессменами на тему возможного установления мира за счет признания Крыма российской территорией. Тогда еще был жив Джон Маккейн. Он сказал: “Не беспокойтесь, сейчас инаугурация пройдет, мы придем к нему, принесем карту, покажем, где находится Крым”. Трамп — противоречивая фигура.

Конечно, эти высказывания вызывают беспокойство, но в то же время, должен сказать, предвидеть его поведение очень тяжело. Он непредсказуем. Если о Камале Харрис можно сказать, что она будет последователем политики Байдена, то у Трампа совсем не так. Но в то же время именно при Трампе наиболее существенной была помощь Украине.

Трудно сказать, как будет дальше, но мы очень надеемся. Я знаю, что в последнем интервью он говорил, что никаких уступок России в части территории не будет, и это нас обнадеживает.

— Если бы Трамп встретился с представителями крымскотатарского народа. Он довольно впечатлительный человек, я думаю, если бы он поговорил с вами…

— Мы на эту тему разговаривали с Борисом Пинкусом (руководитель Республиканской партии в 45-м округе Ассамблеи штата Нью-Йорк, — ред.). Он пообещал, что непосредственно, сразу же после инаугураци Трампа сделает все для обеспечения встречи с Трампом или самими ведущими лидерами Республиканской партии для того, чтобы мы разъяснили ему проблему Крыма, коренного народа полуострова.

— Как считаете, Путин боится таких политиков как Трамп?

— Скорее всего, боится, потому что, как я уже сказал, это непредсказуемый человек. И Трамп не такой утонченный цивилизованный дипломат, как Байден. Трамп может поговорить с Путиным на понятном ему языке. Твердо сказать: ты будешь делать так, значит я тебе сделаю так. Поэтому, конечно, есть опасения у россиян. Вы помните, Жириновский пил шампанское, когда Трамп стал президентом впервые. А потом Жириновский ругался, что это напрасно оказывается. Я думаю, в этот раз тоже так же будет. Я надеюсь на это.

Переговорщики, которые помогают Украине возвращать людей, обязаны “любезничать” с Путиным

— Одна из тем и Крымской платформы, и вообще тем, связанных с крымскотатарским народом, это политзаключенные. Уполномоченный Верховной Рады по правам человека Дмитрий Лубинец недавно сообщил, что в Турцию передан список 40 человек, которые тяжело себя чувствуют, больные люди. Всего около 180 политзаключенных. Из них большинство — крымские татары. Есть ли какие-то у нас данные о том, как политзаключенные чувствуют себя?

— Около 70-75% всех политзаключенных, арестованных, преследованных в Крыму — это крымские татары. Там преследуют всех, кто в той или иной форме выражается против оккупации. Но так получилось, что больше всех выражаются крымские татары, поэтому большая доля репрессий направлена на них.

В Стамбуле была на выставке вооружения были и Эрдоган, и все руководство Турции. Я встречался с министром иностранных дел этой страны Хаканом Фиданом. Они как раз приехали из Казани после БРИКСа. Я ему говорю: “Ну как, пожали руку этому ублюдку, сказали, что он друг?”. Фидан усмехнулся и говорит: “Ну вы же сколько раз обращались к нам, чтобы мы посодействовали освобождению ваших политзаключенных, пленных. А как вы представляете себе наше содействие, если мы не будем встречаться и не будем пожимать их руки?”. Мне нечего было ответить. Действительно, оно так.

Они вынуждены с Путиным встречаться и о чем-то договариваться. Нас, конечно, раздражает, когда турецкое руководство делает реверансы в сторону Кремля, любезности ему говорит. Но в то же время есть и польза от того, что они встречаются и о чем-то договариваются. То, что несколько десятков или сотен наших политзаключенных будут освобождены с помощью Турции, очень важно.

— Вы неоднократно говорили, да и мы все знаем, что Путин торгует людьми. Это для него товар. Он всегда что-то требует взамен.

— Да, когда я с предыдущим министром иностранных дел Мевлютом Чавушоглу разговаривал по поводу освобождения политзаключенных, он говорил: “Вы же знаете, Путин ничего бесплатно не дает. За Ахтема Чийгоза и Ильми Умерова мы вынуждены были отдать двух известных русских террористов. А сейчас у нас никого нет, и мы не можем”. Но я ему говорю: “Так Путин же должен ценить то, что сейчас в мире не так много президентов, которые ему протягивают руку”. Да, но натура человека такая, что он ничего не отдает.

У турок есть еще шесть русских террористов, которых они захватили в Стамбуле при попытке убийства чеченских диссидентов. И когда я попросил их отдать нам для последующего обмена, турецкая сторона сообщила, что русские ими вообще уже не интересуются. То есть это для Путина уже отработанный материал. Сотрудники ГРУ были важными фигурами. А тут этнические чеченцы — просто террористы. Поэтому Путин просто их списал.

— А насколько Турция безопасна для украинцев, для крымских татар, для тех россиян, которые там нашли приют, особенно в последние годы. Сотрудничество Турции с Россией не настолько тесно, чтобы они выдавали людей.

— Полностью обезопасить их от террористических актов могут не всегда. Ведь несколько и узбекских, и чеченских диссидентов были убиты. Они борются, по мере возможностей их арестовывают, но у ГРУ очень много возможностей.

— Как меняется отношение Эрдогана к войне, ко всему, что происходит с Украиной, с Крымом? Или это более-менее одна позиция, которую он просто по-разному раскрывает со временем?

— Я бы не сказал, что его позиция меняется. Хотя он высказывался за прекращение огня и переговоры исходя из позиций на линии соприкосновения. Я ему через советников и министров, и в прессе говорил, что это совершенно неприемлемо для Украины.

Потому что прекращение огня и остановка на линии соприкосновения — это предшествие новой более кровавой войны, потому что обе стороны усилятся и в ближайшее время можно ожидать новую кровопролитную войну. Поэтому единственный выход здесь — полное освобождение всех оккупированных территорий, по крайней мере, по линии 1991 года, в том числе освобождение Крыма. Только так и, конечно, обеспечение безопасности Украины. Это вступление в НАТО или какие-то двусторонние договоры с ведущими странами.

— Наши соседи должны понимать, что Путин с разных сторон пытается внедрить свою политику.

— Эрдоган на всех Крымских платформах обычно четко говорит о том, что все оккупированные территории Украины должны быть освобождены. Мир может быть только на основе уважения принципов ООН. И последнее его выступление было отмечено тем, что обязательно Крым должен быть освобожден. Поэтому в этом вопросе у него никогда нет сомнений. И дело не в том, что это Эрдоган сказал. Это настрой турецкого народа. И тем более ни один президент не может игнорировать тот фактор, что в Турецкой Республике сейчас по меньшей мере 3-5 миллионов этнических крымских татар. И они всегда будут проукраинскими, прокрымскими. Они будут говорить о необходимости деоккупации Крыма.

Нейтралитета между добром и злом не может быть

— Есть ли еще пантюркские народы, братские народы для крымских татар? Узбекистан, где ваш народ оказался не по своей воле, Азербайджан, Казахстан?

— Мне задавали вопрос, как я смотрю на тюркское единство, организации тюркских государств. Я говорил о том, что пока эти государства не станут демократическими, ни о каком единстве речи быть не может. Я привел пример, что на Генеральной Ассамблее ООН обсуждается вопиющее нарушение прав человека в оккупированном Крыму.

А те тюркские государства, которых мы считаем братскими, или воздерживаются, или поддерживают Россию. Какое может быть тут братство? Поэтому там нужна, конечно, смена режима. Нейтралитета между добром и злом, между преступлением, преступниками и жертвой преступления быть не может.

Эти страны не делают резких заявлений по поводу деоккупации, потому что у них тесные экономические связи с Россией. Такие же тесные экономические связи есть и у Турции тоже. Но Эрдоган ответственен перед своим народом. Если он скажет, что согласен с присоединением Крыма к России, я знаю, что произойдет в Турции. Поэтому вряд ли это возможно.

— За вас, за ваш народ во время советских репрессий подписывались многие российские диссиденты, оппозиционеры. Почему сейчас этой солидарности нет? Почему она неявная? Почему в европейских столицах сейчас не выходят за Крым, за свободу вашего народа?

— Советский режим был жестоким, преследовалось инакомыслие, сажали в тюрьмы. Но сейчас тот режим по сравнению с нынешним режимом кажется разгулом демократии.

По нынешним меркам Российской Федерации меня бы, наверное, десятки раз расстреляли бы. А тогда — три года, потом еще три года. Сейчас же, за малейшие высказывания дают 17-20 лет колонии. И ужасы, которые творятся в застенках, такие издевательства…

При советской власти, если исключить 1930-е годы, не было таких похищений и убийств людей. Ведь в Крыму, например, было оцепенение после того, как начались один за другим исчезновения людей.

Потом находили их трупы или вообще ничего не находили. И каждый думал — кто на очереди. То есть россиянам удалось запугать своим террором. В Москве и Санкт-Петербурге он не такой, как на оккупированной территории, но, тем не менее, там ужасно преследуется любое инакомыслие. Если сейчас Крыму с микрофоном пройти по дороге, поспрашивать, как вам нынешний режим, порядочные люди, постараются уклониться или скажут, что хорошо, что Путин оккупировал Крым, что они — часть России. Иной вариант просто очень опасен. Именно с этой точки зрения надо.

— А те, кто за рубежом? Очень многие россияне уехали.

— Да, по разным оценкам, где-то более миллиона человек уехали. Есть такая поговорка, если французу не нравится своя власть, они делают революцию, меняют власть. Если русским не нравится власть, они уезжают из России. Мыслящие выехали. Но если послушать высказывания либеральной русской оппозиции, все-таки у ее представителей сохраняется какая-то имперскость. Русские против режима Путина, тем не менее бедные русские солдаты умирают.

Когда цивилизованная страна захватывает другую, то обычно жители страны-оккупанта выражают протесты, потому что получается так, что их страну делают агрессором, изгоем. А ведь в России все произошло по-другому. Было ликование по поводу того, что Крым присоединили к России.

Подавляющая часть российского населения оказалась быдлом, но я бы не хотел использовать это слово. Такой вот у них патриотизм. Ограбить, захватить чужое большинству доставляет радость. Сейчас, правда, идет, хоть и медленными шагами, какое-то просветление, потому что они начинают понимать, к чему это все идет.

“Сейчас во мне больше оптимизма, чем во время борьбы с советским режимом”

— Вы удивительно спокойный человек, после всего пережитого — и трагедию своего народа, и свой личный путь. Как вы себя чувствуете, как себя ощущаете?

— В советское время мы выступали против режима, но о том, что этот режим рухнет, и мы сможем вернуться на свою Родину, даже не мечталось, потому что Советский Союз казался таким монолитом, и мы просто выполняли свой долг. На все воля Аллаха. А сейчас — по-другому.

Сейчас я очень большой оптимист, что оккупированные территории обязательно будут освобождены, и расплатой за оккупацию Крыма будет сама Россия. Я очень надеюсь, что все-таки те народы, которые еще находятся в составе Российской Федерации, обретут свою независимость. Правда, некоторые западные эксперты опасаются, что это вызовет хаос. Также они опасались распада Советского Союза, в чьи руки попадет атомное оружие. Но, я думаю, опасаться не стоит.

— Вы думаете мы доживем до этих дней?

— Я думаю, доживем. Я как-то выступая по телевидению, говорил, обращаясь к ветеранам национального движения, что умирать до деоккупации Крыма запрещается. Это будет “дезертирством”. А потом подумал, боже мой, сколько мне лет. Вдруг меня самого “дезертиром” назовут. Но я все-таки, я думаю, доживу до деоккупации.

Предыдущие выпуски проекта “Люди доброй воли”: