Россия — это тоталитарная империя, которая всегда всех поглощала: интервью с российским драматургом Иваном Вырыпаевым

Иван Вырыпаев — драматург, актер, сценарист.

Родился в Иркутске в 1974 году. Окончил театральное училище. Играл в Магаданском театре и Театре драмы и комедии на Камчатке. В конце 1990-х изучал режиссуру в Высшем театральном училище им. Б. Щукина.

Создатель агентства творческих проектов в области кино, театра и литературы “Движение Kislorod”. Спектакли по его пьесам ставились во многих странах, в том числе в Украине.

С 2014 года живет в Польше, получил польское гражданство. Осудил полномасштабное вторжение РФ в Украину, за что заочно приговорен в России к 8 годам тюрьмы по делу о так называемых “фейках” о российской армии.

Иван Вырыпаев — гость программы “Люди дорой воли” телеканала FREEДOM.

Ведущий — Сакен Аймурзаев.

— Вы живете в Польше. Как жители страны относятся к украинцам, как помогают Украине?

— Я занимаюсь фондом Teal House — это фонд помощи беженцам, артистам, прежде всего, украинским. Мы занимаемся помощью артистам, которые оказываются в Европе и хотят интегрироваться в европейский процесс. Основной костяк моей команды — это ребята из Украины.

Среди моих друзей все солидарны с Украиной, и я, в том числе. Осознанная часть Польши, конечно, выступает за помощь, так как люди понимают, что помогают не только Украине, а, прежде всего, помогают себе.

Но Польша не очень богатая страна, у нас тоже есть проблемы, и польский средний класс живет не очень богато.

— Мы видим, как в России растет ненависть к полякам, и последние выступления Путина лишний раз убеждают, что у него есть какой-то пунктик по отношению к Польше. А что поляки чувствуют по отношению к россиянам? Вот вы — россиянин из Сибири.

— Польша, поляки меня поразили. Мне, как русскому, просто стыд позор. Потому что русские, конечно, плохо относились к полякам, они вообще ко всем плохо относятся, но к полякам тоже. И я вижу в российских новостях, как в моем Иркутске — это место, в Сибири, где было очень много ссыльных поляков — уничтожают памятники [репрессированным полякам и литовцам].

Путин, наверное, все-таки нездоровый человек. У него действительно неоправданная ненависть к полякам.

Я знаю, что украинцы сейчас очень болезненно относятся к русской культуре, и просят [европейцев], чтобы ее ограничивали, запрещали. К сожалению, у поляков невероятная любовь к русской культуре, она у них как-то странно выражена. Потому что, с одной стороны, поляки были под оккупацией [Советского Союза], Россия принесла им только сиюмоментное освобождение от Второй мировой войны. То есть у поляков, в принципе, о России должны быть самые плохие воспоминания. Но, как ни странно, интеллигенция говорит: к нам освобождение пришло через Россию, через запрещенные [в СССР] книги —  Солженицын, Шаламов и иные писатели были запрещены, но мы могли читать какие-то рукописи, и это помогло нам реализовать солидарность.

При этом здесь нет людей, которые бы хоть как-то любили Путина. Даже противоборствующие местные партии в вопросе Путина сходятся однозначно. А вот любовь к русской культуре есть.

Вообще-то настроение здесь боевое. Я много лет здесь живу, работаю и полюбил Польшу. У меня жена полька, друзья поляки. Я вообще по-настоящему люблю польский народ. И считаю, что это надежные люди.

— А как вам дался польский язык?

— Я приехал в Польшу в тот период, когда здесь никто по-русски не говорил. Я ни с кем не говорил по-русски, у меня жена полька. Поэтому мне нужно было просто начать говорить по-польски.

По-русски начал говорить только с декабря 2021 года. Когда сюда бежало много белорусов, спасавшихся от преследований на родине, я в нашем городе услышал русскую речь. А после начала полномасштабной войны в Польшу приехали украинцы, многие из них тоже говорили по-русски.

До этого я тут 10 лет жил, выучил язык. Я работал в театре и ставил спектакли, поэтому нужно было учить язык. Я говорю по-польски свободно. И обнаружил, что зная русский и польский, я и украинский язык понимаю. Я очень много с украинцами общаюсь, мне говорят, в том числе какие-то сложные вещи, концептуальные, и я тоже их понимаю. А когда пробую заговорить по-украински, у меня ничего не получается, у меня идут польские слова.

— В России вы заочно приговорены к 8 годам тюрьмы. Живя в Польше, на вас как-то это влияет?

— На самом деле, влияет. Например, я не могу больше ездить в эти все страны, которые подписали с Россией двустороннюю депортацию. Это Индия, Бали, например. А я йогой занимаюсь, и хотел поехать в Индию, но уже не могу.

У меня в России к этому моменту уже нет недвижимости, поэтому у меня там нечего конфисковать.

Но у меня отец живет в Сибири, с которым я, к сожалению, порвал отношения из-за войны. Он поддерживал войну, и мне было больно говорить с ним.

Это большая трагедия, конечно, что сделал Путин, что сделала Россия. Как так можно было поссорить всех людей?

В России запрещены мои пьесы, сайты и публичные сети. Мои пьесы были в школьной и университетской программах, их сейчас изъяли. Было 140 научных работ, их тоже изъяли.

— А фильмы по вашим сценариям в онлайн-кинотеатрах удалили?

—Не знаю, не интересовался.

— То есть идет просто стирание человека. Те, кто вас не застал, уже не узнают, получается?

— Но интернет же не запретишь. А потом, знаете, запретный плод сладок, еще больше хочется его.

Кстати, до войны в театрах Украины у меня шли, если не ошибаюсь, 35 спектаклей, четыре в Киеве. Я, наверное, был одним из самых читаемых современных российских драматургов в Украине. Но и в Украине меня тоже запретили.

В России меня запретили за то, что я помогаю Украине, а в Украине — за то, что я русский.

— А как вы относитесь к аполитичным своим коллегам в России? Недавно смотрел в YouTube интервью с российским актером Юрием Стояновым. Причем, он родом из Одессы, из Украины. И вот сидит известный актер, и говорит о какой-то чуши. Такие люди тотально популярны в России, они имеют профессию, они рассуждают об этой профессии, но это настолько выглядит неуместно, искусственно.

— В России сейчас самая главная вещь произошла — ты в общении не можешь быть искренним, в принципе. Даже если ты поддерживаешь войну и Путина, ты все равно должен подстраиваться под какие-то тенденции. Ты также не защищен от доносов. Там создана чудовищная ситуация, в которой я точно не смог бы жить. Это ситуация, когда ты все время должен носить какую-то маску, все время должен врать, все время должен прикидываться. И она настолько искусственная, что нормальный человек не может в ней находиться. Поэтому все нормальные люди в России затаились.

Но это не жизнь. Это рабство, в котором была Россия и есть.

Но у меня все равно остается оптимизм, он ни на чем не основан, но я верю в эволюцию. Я считаю, что нынешняя агония когда-нибудь закончится. Это просто вопрос времени.

— Но кажется, что жизни не хватит, чтобы дождаться момента, когда Россия, россияне осознают это.

— Просто так они не осознают. Это глубокая работа, с ними надо что-то сделать.

Украинцы показали пример в 2013 году. Они просто натерпелись и вышли на Майдан. А в России такие большие территории, что так просто это не случится.

В Украине с началом войны народ объединился против оккупантов, против оккупации. А в России они сами себя оккупируют, против кого им объединяться? Они же все россияне. Национально-освободительной борьбы-то нет, там нужен какой-нибудь Ленин, а его нет.

— У меня несколько друзей — украинских режиссеров, актеров — уехали с началом войны в Европу. Они выступают категорически против любых коллабораций, совместных работ с россиянами, которые тоже там находятся. И даже неважно, какие россияне — аполитичные или активно выступающие против войны. Может, сейчас вообще не время встречаться украинцам и россиянам на одной сцене, на одних мероприятиях?

— Это большой вопрос, очень глубокий. Но в любом случае, ответ на стороне украинцев. И причины такой реакции понятны. Я, например, не прекращал общение со своими украинскими друзьями, и со мной никто не прерывал общение.

Причины понятны, столько бед и всего случилось с украинцами. Но я делаю все, что могу. Вот до полномасштабного вторжения, с 2014 года я практически бесплатно отдавал все пьесы Украине, потому что знал, что идет Донбасс. Никогда не поддерживал Путина, никогда не поддерживал аннексию Крыма, не ездил туда. Я в последнее время был в Украине больше, чем в России (туда я не ездил уже более 5 лет). С началом полномасштабной войны я помогаю беженцам.

Но я не могу перестать быть русским, это невозможно сделать.И если кто-то не хочет со мной из-за этого общаться, я спокойно к этому отношусь и понимаю, так как есть травмы и так далее. Поэтому я не буду никаких советов давать.

Конечно, Россия — это тоталитарная империя, которая всегда всех поглощала. Действительно, российская культура не просто доминировала, она запрещала, выжигала национальную украинскую культуру. Это всегда тяжело, когда выжигают твою культуру, запрещают твой язык. Ведь язык — это же часть твоего выражения. Это запрещать нельзя.

Конечно, свобода Украины — это не просто свобода Украины, это свобода всех. Это войны не только против русских солдат, но, по большому счету, это борьба против целых систем. Просто географически Украина первая, а следующей будет Польша.

Кстати, в Польше на полном серьезе начались подготовки к бомбардировкам, мы все будем готовиться, проходить курсы. В Варшаве почти не сомневаются, что Путин в какой-то момент ударит по нам атомной бомбой, мы не думаем, что он на танках сюда приедет. Я не паникер, но я понимаю, что этот человек способен на многое. Наверное, на все, потому что ему терять нечего.

— Какими проектами в Европе вы сейчас занимаетесь?

— Мы начали выходить на международный уровень. Недавно поставили в Лондоне спектакль Mahamaya Electronic Devices. У нас этот спектакль, кстати, есть на украинском языке, мы его показывали и в Молдове, тогда приходил посол Украины в Молдове, и всем очень понравилось. Собираемся поехать в Калифорнию, по Америке. Мы сейчас в Вильнюсе будем делать эту пьесу, в Эстонии.

У нас очень большая работа по фонду Teal House. Наша цель очень простая — чтобы люди, которые убежали от войны, находятся в тяжелых ситуациях, чтобы они здесь не находились в вакууме, чтобы проведенное в Европе время не было потрачено зря, чтобы они потом вернулись в Украину уже с каким-то европейским грантом, вернулись наученные чему-то и принесли в свою страну еще больше пользы. Вот такой план.