Пытки, изнасилования и казни: о нравах армии РФ говорим с экспертами

С начала полномасштабной войны украинская прокуратура зафиксировала 105 тысяч случаев военных преступлений, совершенных российскими военными. За это же время правоохранители идентифицировали более 232 тысяч военных преступников и коллаборантов, и эти цифры не окончательные.

Российские оккупанты пытают граждан Украины с особой жестокостью. К таким выводам пришли представители независимой комиссии Организации Объединенных Наций (ООН) по расследованию событий в Украине. 25 сентября комиссия представила свой доклад Совету по правам человека в Женеве.

Ад в плену

Международная комиссия ООН собирает конкретные факты в рамках расследования возможных нарушений международного гуманитарного права, а также связанных с ними преступлений, которые могли быть совершены в контексте агрессии РФ против Украины.

Представляя доклад Совету по правам человека, глава независимой международной комиссии ООН по расследованию нарушений в Украине Эрик Мёсе рассказал, что пытки российские военные применяли с такой жестокостью, что они нередко приводили к смерти жертвы.

“Мы наблюдали множество различных нарушений с российской стороны. Умышленные убийства, убийства гражданских лиц, изнасилования, депортация детей, сексуальные преступления на оккупированных территориях, другие нарушения закона на оккупированных территориях”, — сообщил Мёсе.

В докладе комиссии отмечается, что чаще всего объектами пыток становились люди, которых российские военные подозревали в передаче информации Вооруженным силам Украины (ВСУ). В некоторых случаях к украинцам применяли электрошокеры.

“В своем отчете комиссия заявила, что российские солдаты в Херсонской области на юге Украины насиловали и совершали сексуальное насилие в отношении женщин в возрасте от 19-ти до 83-х лет”, — добавил Мёсе.

Представители комиссии уже несколько раз посещали освобожденные украинские населенные пункты, осматривали места разрушений, захоронений, содержания под стражей и места пыток, исследовали остатки оружия и ознакомились с многочисленными документами, фотографиями, спутниковыми снимками и видео. И в ходе каждого визита находили новые доказательства военных преступлений РФ.

“Пытки широко и систематически применяются в разных регионах, они основаны на одних и тех же методах и, похоже, являются обычной практикой, особенно в местах содержания под стражей, которые находятся под контролем России в течение длительного периода времени”, — рассказал комиссар ООН, эксперт по правам человека Пабло де Грайфф.

Уполномоченный Верховной Рады Украины по правам человека Дмитрий Лубинец подчеркнул, что кроме военнопленных Российская Федерация на сегодняшний день удерживает около 25 тысяч украинских гражданских пленных. В основном, это патриотично настроенные люди, проукраинские активисты, журналисты, волонтеры, местные политики и те, у кого был опыт военной службы.

Плененных украинцев содержат в СИЗО, изоляторах временного содержания, колониях, а также в подпольных тюрьмах (так называемых подвалах) в России и на временно оккупированной территории. Таких мест правозащитники насчитывают около 150.

“Некоторых гражданских заложников в России удерживают годами, им дают большие тюремные сроки за то, что они якобы “шпионы” украинской армии. Тогда как их вина лишь в том, что эти украинцы остались на временно оккупированной территории и поддержали Украину своими действиями. У нас есть случай, когда только за слова, что “при Украине было лучше” человека осудили”, — рассказал Дмитрий Лубинец.

За полтора года Украина смогла вернуть 338 гражданских пленных. Над освобождением остальных работают ежедневно. Власти, а также общественные организации пытаются добиться возврата своих людей как напрямую, так и при содействии стран-посредников.

Этот процесс усложняется тем, что в международном гуманитарном праве ничего не сказано о гражданских пленных. Как отмечают правозащитники, Россия при захвате заложников действует как страна-террорист. При этом, РФ создала новый вид военных преступлений.

“Когда мы говорим об обмене, который описан в международном гуманитарном праве (МГП), он касается военнопленных, потому что по МГП всех гражданских нужно отпустить домой. Но это не случай РФ, которая готова нарушить не только МГП, но и здравый ум и логику гуманного действия”, — сказала исполнительный директор правозащитной организации “Центр гражданских свобод” Александра Романцова.

Читайте также: Красный Крест может принимать участие в обмене военнопленными: о механизмах сотрудничества рассказала Романцова

Мнения экспертов

О пытках и условиях пребывания в плену граждан Украины в эфире телеканала FREEДОМ рассказали:

• Виктор Чумак, заместитель генерального прокурора Украины и главный военный прокурор (2019-2020 гг.);
• Александр Павличенко, правозащитник, исполнительный директор Украинского Хельсинкского союза по правам человека;
• Александра Романцова, исполнительный директор правозащитной организации “Центр гражданских свобод”.

АЛЕКСАНДР ПАВЛИЧЕНКО: Россия отслеживает бойцов АТО

— Статус [удерживаемых] определен международным гуманитарным правом. Это четвертая Женевская конвенция, которая обеспечивает правила обращения с населением на оккупированных и захваченных территориях или территориях, которые охвачены конфликтом. И там категорически запрещено брать заложников и приравнивать гражданское население к комбатантам.

Поэтому гражданские лица, попавшие в места несвободы, [согласно международному праву] не являются пленными. Потому что в плен попадают только военнослужащие, то есть комбатанты.

Есть две категории пленных. Часть находится на тех территориях, которые еще находятся под российской оккупацией, в том числе и в Крыму, а часть вывезена на территорию России.

Почему Россия это делает? Прежде всего, здесь тоже можно классифицировать тех, кого они захватывают.

Они, во-первых, берут тех, кто представляет для них угрозу в качестве силы сопротивления, тех, кто не принимает российскую оккупацию и даже могут совершать какие-то, скажем так, активные информационные действия — расклеивать листовки или какие-то более серьезные, скажем так, акции сопротивления. И тогда, естественно, Россия видит в них своих врагов, преследует их.

Россия точно отслеживает, кто был участником АТО (Антитеррористическая операция на Донбассе с 2014 года, — ред.) или представителем правоохранительных органов. Через эти процедуры фильтрации проходили те, кто эвакуировался из оккупированных частей Донецкой, Запорожской, Херсонской областей. Россияне задерживали и точно так же помещали в места несвободы именно тех, кто казался им подозрительным с точки зрения нелояльного отношения или оказания сопротивления по отношению к РФ.

Также есть крымские татары, которые находятся в местах несвободы по судебным процессам и с приговорами. Плюс при оккупации украинских территорий в 2014 году в СИЗО, в тюрьмах находились подследственные и осужденные, они тоже были фактически захвачены и они не все возвращены Украине.

Общее количество [гражданских пленных] трудно назвать, потому что существуют разные методологии [учета и понимания, кого относить к таким лицам]. Очень важная задача — поименно знать тех, кто относится к этой категории.

Мы должны максимально собрать информацию для правоохранительных органов с тем, чтобы это было доказательством в судебных процедурах, которые будут после окончания войны. Чтобы точно установить вину каждого, кто принимал участие в совершении таких преступлений. Также нужно оказывать поддержку жертвам, которые должны быть определены в этом статусе жертв. Поэтому должен быть четкий процесс верификации каждого случая.

Контроль над этой ситуацией должен быть со стороны международных институций, которые могут заходить на территорию Российской Федерации, с тем, чтобы иметь доступ к этим лицам.

ВИКТОР ЧУМАК: С начала полномасштабной войны зафиксировано 105 тысяч военных преступлений

— Пытки — это конкретное преступление, которое описано в Уголовном кодексе Украины.

Вопрос в следующем. Во-первых, за это преступление отвечают люди, которые непосредственно применяли пытки. И точно также отвечает командир подразделения, подчиненные которого применяли пытки. Поэтому необходимо устанавливать имена этих людей.

На сегодняшний день зафиксировано, то есть внесено в Единый реестр досудебных расследований Украины 105 тысяч военных преступлений.

Это мародерство, это насилие над мирным населением, это неправильное поведение в отношении с военнослужащими, это незаконное применение символики. Представляете, какой массив преступлений надо расследовать?

Такие действия — это часть государственной политики Российской Федерации. И здесь мы можем говорить о преступлении геноцида. Это преступления людей, которые создают политику государства. И за преступление геноцида можно привлечь президента, руководство вооруженных сил и так далее. Геноцид — это, по сути, совокупность всех преступлений (которые совершают непосредственные исполнители), которые являются частью государственной политики, и эта государственная политика называется — геноцид украинской нации.

АЛЕКСАНДРА РОМАНЦОВА: Украина имеет право на репарации

— Очень важно, когда юристы прорабатывают определенные типажи международных преступлений и предлагают Международному уголовному суду (МУС) уже набор кейсов, которые подтверждают такую вещь, как системность. И то, что это приказы самых высоких уровней — либо политического руководства, либо армейского руководства.

Потому что Международный уголовный суд — это не совсем привычная для нас прокуратура. У МУС есть свой расследовательный орган, которому наш генпрокурор может передавать кейсы. Офис генерального прокурора Украины открыл уже более 100 тысяч производств [по военным преступлениям]. Так вот, МУС не возьмет все их. Ему нужны самые большие, самые системные кейсы преступлений. И там, где можно доказать личную ответственность тех, кто эти приказы отдал — президента Российской Федерации, генералов армии, либо иных персонажей.

И когда они вынесут кейс на рассмотрение уже в зале суда в Гааге, то этот кейс должен быть железный. То есть у нас должно быть 100% подтверждения доказательной базой:

• что это системное преступление;
• что было намерение такой системности ( то есть нужны доказательства, что такие преступления происходили в разных районах, куда заходили российские солдаты);
• и что есть возможность доказать, что был отдан соответствующий приказ (то есть это не просто инцидент исполнителей, а что преступление совершалось по приказу).

При рассмотрении дел в Международном уголовном суде работает качественная, сильная защита. Она будет проверять правильность каждой процедуры сбора доказательства. Есть ли у нас документы на все факты, есть ли у нас проверенные свидетели, которые не меняли свои показания. Кстати, почему Международный уголовный суд просит важных свидетелей не давать интервью? Потому что люди, когда много раз дают интервью, могут что-то поменять. И [при изменении формулировок показаний] защита может разбить показания этих свидетелей в пух и прах.

Украина имеет право на репарации, на какие-то политические решения в результате этого. То есть ставки настолько высоки в Международном уголовном суде, что процесс должен быть очень качественный.

И еще важный нюанс: в МУС невозможно обсуждать вину человека без его присутствия. И несмотря на все имеющиеся доказательства, того же Путина нужно арестовывать и привезти в Гаагу.

Конечно, нам бы хотелось, чтобы все это закончилось осуждением тех, кто отдавал приказы, и тех, кто их исполнял, наполовину тех, кто исполнил. Ну, большая часть исполнителей умрет на полях битвы. А те, кто это приказывал, вполне вероятно, умрут в своей политической среде. Но это не означает, что это нас должно остановить от правосудия и от юридического процесса.

Читайте также: Российские военные пытали украинцев до смерти и насиловали женщин от 19 до 83 лет, — расследование ООН