Путин играет, а не договаривается: Черное море как зеркало войны

Большая часть Черноморского флота РФ либо уничтожена, либо скрыта в отдаленных портах. Кремлю это не нравится, поэтому российские переговорщики добиваются от США более выгодного положения, но все это преподносится “под соусом” стремления к миру. 

Морское сообщение заблокировано в портах Николаева, Очакова и Херсона — судоходство там не осуществляется. Работает только маршрут из Одессы: действует так называемый зерновой коридор, который проходит через украинские территориальные воды в район острова Змеиный, а затем продолжается под защитой вод Румынии, Болгарии и Турции. 

Однако портовая инфраструктура Одессы и суда, заходящие в порт регулярно подвергаются российским атакам — дронами и ракетами “Искандер”. Несмотря на заявления о перемирии, российская армия продолжает обстреливать украинские города и убивать мирных жителей. 

Флот на дне, требования в воздухе: чего добивается Россия на переговорах с Вашингтоном

О готовности Москвы “в принципе” согласиться на перемирие сообщил государственный секретарь США Марко Рубио. По его словам, Белый дом намерен изучить список условий, которые российская сторона озвучила после встречи в Саудовской Аравии 23-25 марта. 

“После нашей встречи россияне подробно изложили ряд условий, которые они хотели бы видеть выполненными для реализации этого. Мы собираемся это оценить”, — цитирует Рубио агентство Reuters.

Прекращение огня в Черном море — второй этап мирного плана, предложенного США. Его главная цель — обеспечить безопасность судоходства, исключить применение силы и предотвратить использование гражданских судов в военных целях. В то же время Москва, по словам Владимира Зеленского, стремится к другому — к восстановлению контроля над коридором в Черном море:

“Они уже давно не контролируют коридор в Черном море. Мы боремся за это, потому что это шаг к завершению войны. Мы контролируем ситуацию в Черном море. Их черноморская часть флота на дне или они спрятаны — это то, что сегодня происходит. Они готовы идти на прекращение огня по энергетике, если это будет касаться энергетики и Черного моря”.

Впрочем, перемирие Кремль связывает с рядом политических условий. Россия требует снять санкции с “Россельхозбанка” и других структур, участвующих в международной торговле зерном и удобрениями, а также восстановить доступ к системе банковских переводов SWIFT.

“Пойдут ли санкции вверх или вниз зависит от шагов российского руководства. Президент США Дональд Трамп не будет сомневаться в решении усилить санкции, если это даст преимущество на переговорах”, — отметил министр финансов США Скотт Бессент.

Однако для снятия санкций необходимо согласие Евросоюза. Президент Франции Эммануэль Макрон уже четко заявил, что выступает против отмены ограничений. 

“Я полностью поддерживаю концепцию “мир через силу”, которую предложил американский президент. Но, насколько я знаю, эта концепция не означает снятия санкций перед тем, как мы проверили, что все работает. Вопрос снятия санкций зависит от выбора России соответствовать нормам международного права”, — сказал президент Франции.

Россия, в свою очередь, заявляет о готовности возобновить экспорт зерна через Черное море — это подтвердил глава МИД РФ Сергей Лавров. Однако Москва настаивает на предоставлении Вашингтоном дополнительных гарантий.

Тем временем Украина продолжает выполнять все достигнутые договоренности, чего нельзя сказать о России. Ярким примером стало поведение Кремля в рамках зерновой сделки: сначала РФ систематически подрывала реализацию соглашения, а в июле 2023 года окончательно вышла из него. После этого начались массированные ракетные обстрелы украинских портов и зернохранилищ.

“В отличие от президента Украины Владимира Зеленского, Путин показал, что он не является серьезным игроком в этих мирных переговорах. Он играет с согласованным перемирием в Черном море, несмотря на добросовестное участие всех сторон, продолжая наносить разрушительные удары по украинскому народу. Его обещания — пустые слова”, — заявил премьер-министр Великобритании Кир Стармер в интервью Le Figaro. 

В Министерстве иностранных дел Украины уточнили: временное прекращение огня в Черном море не является возобновлением Черноморской зерновой инициативы. По условиям перемирия, запрещены атаки на гражданское судоходство и порты. Однако ограничение не распространяется на российские военные корабли.

“Перемещение Россией военных кораблей за пределы восточной части Черного моря будет считаться нарушением этих договоренностей, будет расцениваться как нарушение обязательств обеспечения свободного судоходства в Черном море и как угроза национальной безопасности Украины. В таком случае Украина будет иметь полное право на самозащиту”, — подчеркнул спикер МИД Украины Георгий Тихий.

Несмотря на заявления о перемирии, российская армия продолжает обстреливать украинские города и убивать мирных жителей. В МИД Украины подчеркивают: страна-агрессор не готова ни к переговорам, ни к завершению войны, а лишь стремится выиграть время.

Зачем Кремль добивается перемирия в Черном море — мнения экспертов

Какие цели Кремль преследует, выдвигая политические условия в обмен на перемирие? Какова реальная угроза от Черноморского флота России? Можно ли доверять обещаниям России, если она систематически нарушала условия зерновой сделки? Какова роль Турции в балансировании интересов Украины и России в акватории? На эти и другие вопросы в эфире телеканала FREEДOM ответили: 

• Михаил Подоляк, советник руководителя Офиса президента Украины; 
• Вера Константинова, политолог-международник, советник главы ВРУ (2019-2021 гг.);
• Дмитрий Плетенчук, спикер Военно-морских сил Вооруженных сил Украины;
• Андрей Рыженко, капитан1-го ранга запаса, заместитель начальника штаба ВМС ВС Украины 2004-2020 гг.;
• Юрий Камельчук, народный депутат Украины.

МИХАИЛ ПОДОЛЯК: Россия наглеет, потому что верит, что может получить желаемое не на поле боя

— Россия предложила вернуться к условиям лета 2022 года, когда действовала так называемая зерновая сделка, и Россия имела определенный военный контроль над частью акватории Черного моря. Сегодня ситуация кардинально изменилась. Россия вытеснена в восточную часть Черноморской акватории и боится использовать свои военные корабли для полноценного присутствия в море, для выхода из бухт. Эти корабли применяются исключительно для нанесения ударов по Одессе, Николаеву — по гражданской, в первую очередь портовой инфраструктуре.

Соответственно, предложения России выглядят следующим образом: они признают, что боятся находиться в акватории, потому что там фактически доминируют украинские надводные и подводные дроны. Поэтому они требуют запретить Украине использовать такие средства, а также настаивают на возвращении себе права досмотра украинских гражданских судов, перевозящих зерно и другую продукцию.

Абсурдность таких требований очевидна. Тем не менее, если говорить о прекращении огня в Черном море, Украина предполагает (и, надеюсь, Соединенные Штаты тоже), что это должно означать взаимный отказ от ударов по портовой инфраструктуре. 

Украина, в свою очередь, не наносит ударов по инфраструктуре в Туапсе, Новороссийске и других российских портах. И это — единственное, что имеет значение в контексте акватории Черного моря, поскольку иного российского присутствия там фактически нет.

Мониторить выполнение таких договоренностей — элементарно. Если ракетоносцы выходят на расстояние запуска “Калибров” из Новороссийской бухты и наносят удары, сразу становится ясно, кто стреляет и куда. Это легко отслеживается.

Россия наглеет. Она действует в своей привычной манере: как только видит пространство для маневра, сразу начинает агрессивно навязывать нереалистичные условия, пытается усилить давление, формирует вокруг этих требований истеричную риторику. Например, требует разрешить экспорт минеральных удобрений из любых портов. Почему это так важно для России — очевидно: в ближайшем окружении Путина есть фигуранты, получающие огромную прибыль от этой торговли и, в свою очередь, финансирующие самого Путина. Эти прибыли в условиях санкций особенно высоки, поскольку формируются не в конкурентной среде, а спекулятивно.

То же касается “Россельхозбанка”, который Россия требует подключить к международной банковской системе. Это — карманный банк ключевых игроков путинского режима. Им нужен доступ к финансовым рынкам, чтобы монетизировать теневые доходы, получаемые на войне. На этом фоне Россия позволяет себе одновременно грубо нарушать условия прекращения огня, предложенные США, и выставлять политические требования, которые выглядят абсолютно несостоятельными.

Почему? Потому что Россия в Черном море — больше никто. Она боится там находиться, не может действовать самостоятельно и ищет, за чей счет реализовать то, чего не смогла достичь за три года войны. Более того, за это время она не только не добилась целей, а наоборот — потеряла позиции. Если до начала полномасштабного вторжения Россия спокойно использовала свои порты, наращивала экспорт продовольствия и минудобрений, развивала “Россельхозбанк” и его международные связи, то теперь она утратила все это.

При этом в Европе идет жесткая дискуссия. Санкции против России были коллективным решением Евросоюза и США, в том числе по вопросам сельхозпродукции, минудобрений и финансирования. 

Сегодня ЕС задается вопросом: если идти на смягчение санкций, то в обмен на что? Россия должна делать шаги, свидетельствующие о стремлении к завершению войны. Должны быть признаки, что она готова хотя бы соблюдать режим прекращения огня, прекратить убийства мирных граждан. Иначе любые уступки лишь стимулируют Россию к эскалации.

Украина занимает четкую позицию: санкционное давление необходимо усиливать. Россию нужно лишать возможности зарабатывать на глобальных рынках, потому что все ее доходы идут либо на содержание ближайшего окружения Путина и российских олигархов, либо на закупку вооружений, техники и людских ресурсов для продолжения и расширения войны. Это очевидно. 

Россия наглеет, потому что верит, что может получить желаемое не на поле боя, а за счет давления и манипуляций во внешнеполитическом пространстве.

ВЕРА КОНСТАНТИНОВА: Милитаризованный Крым — это угроза для всего ЕС и НАТО

— По большому счету, Турция как член НАТО — одна из ключевых стран, сыгравших важную роль на первых этапах полномасштабной войны. Она участвовала в обмене военнопленными, возвращении наших гражданских, а также, что особенно важно, закрыла проливы. Это, как мне кажется, стало одним из решающих факторов в дальнейшем развитии событий в акватории Черного моря — со стороны Одессы, Николаева и портов так называемой Большой Одессы.

С точки зрения сделанного, Турция проявила себя как ответственный участник международного сообщества, особенно в тот момент, когда возникла угроза дестабилизации и полномасштабной войны в регионе. Поэтому я, в целом, поддерживаю идею, что именно Турция должна играть ведущую роль в мониторинге ситуации в Причерноморском бассейне — учитывая ее участие в инициативах по восстановлению украинского экспорта через порты.

Это вполне логично, но вместе с тем, на мой взгляд, Турция могла бы действовать в тесной кооперации с Соединенными Штатами как частью трансатлантического сообщества. У нас с Турцией высокий и регулярный уровень политического диалога, а также амбициозные экономические цели, над которыми работают обе стороны. Именно поэтому Турция вполне может быть одним из лидеров будущей системы мониторинга, необходимой для соблюдения режима тишины в Черном море как в одном из региональных субтеатров войны, которую ведет Россия против Украины.

Украина уже восстановила экспортную деятельность, и иностранные судовладельцы продолжают отправлять суда в украинские порты. Украина остается надежным партнёром для стран, страдающих от дефицита продовольствия — в том числе из-за российской агрессии, начавшейся в 2022 году.

Очевидно, что России важно не только восстановить физический контроль, но и продемонстрировать, что Черное море снова “пробивается” ее средствами поражения. Это важный элемент российской пропаганды — создать иллюзию, будто море снова находится в зоне ее влияния.

Однако Украина находится в состоянии самообороны. Для нас критически важно, чтобы наша портовая инфраструктура не подвергалась уничтожению. И впуск российских судов в наши воды — в акваторию Черного моря — это абсолютно нерационально и опасно как для нас, так и для стран-партнеров, в том числе Румынии и Болгарии.

Тем более, если учесть недавние инциденты в Балтийском море — с повреждением подводных кабелей и другими актами деструктивной деятельности, — становится очевидным, что причины для опасений есть. Позиция Турции, как и Румынии с Болгарией, это подтверждает.

Нельзя забывать: еще с 2014 года Украина на всех международных площадках предупреждала, что Крым, милитаризованный Россией и превращенный в полноценную военно-морскую базу, представляет угрозу не только для Украины, но и для всего Европейского Союза и НАТО.

В этом контексте абсолютно рационально, что Румыния, Болгария и Турция должны быть активно вовлечены в процессы мониторинга — вплоть до проведения инспекций — для контроля за безопасностью в акватории Черного моря и поддержки Украины.

ДМИТРИЙ ПЛЕТЕНЧУК: Россия ничего не может предложить в Черном море, только — просить

— Нет никаких проблем с экспортом зерна или, в целом, с гражданским судоходством для России в Черном море. У россиян возникали затруднения только с паромами, с помощью которых перевозилось оружие в оккупированный Крым. Хотя и тут — какие проблемы? Эти паромы были потоплены. 

При этом у России нет никаких сложностей с вывозом похищенного, в том числе украинского, зерна. Это зерно вывозят, например, из порта Мариуполь, подделывают на государственном уровне документы и представляют его как продукцию российского производства.

Чтобы начать мониторинг какого-либо перемирия в Черном море, нужно сначала зафиксировать сам факт этого перемирия. Это как в поговорке: чтобы что-то продать, нужно сначала что-то купить. Здесь то же самое — должен быть формализованный документ, рамочное соглашение, с четко прописанными условиями. Только тогда можно говорить о его имплементации и контроле за соблюдением. Пока говорить не о чем.

На данный момент главное в так называемом соглашении — это не способ нанесения ударов, а выбор объектов. Удары наносятся по морской инфраструктуре, по портам. При этом фактически большинство ударов совершается не с моря, а с территории временно оккупированного Крыма или восточного побережья Черного моря — с территории Российской Федерации. Когда эти параметры будут четко прописаны и имплементированы в законодательные документы, можно будет обсуждать контроль в рамках такого соглашения.

Россиянам на самом деле больше нечего предложить. По всем остальным направлениям они потерпели неудачу: им не удалось организовать полноценную морскую блокаду, удержать присутствие на море, сохранить позиции в Крыму и Азовском море. Они продемонстрировали свою неспособность действовать эффективно. Все, что им остается — наносить удары с помощью тех немногих инструментов, которые у них еще остались: это, прежде всего, баллистика, затем — дроны-“Шахеды”, и в последнюю очередь — морские платформы для запуска крылатых ракет типа “Калибр”. Именно морская компонента оказалась у них самой слабой и неэффективной. Поэтому им, в сущности, нечего больше предложить.

В то же время стоит смотреть на формулировки будущего соглашения. Министр обороны Украины Рустем Умеров дал понять абсолютно четко: российские силы должны оставаться в восточной части Черного моря — там, где они сейчас базируются, в Новороссийске. Причем даже там они не чувствуют себя в безопасности.

Официальных заявлений по поводу Херсонского или Николаевских портов пока не было. Между тем, с начала полномасштабного вторжения в них заблокированы более 60 судов, из которых около половины — под иностранными флагами. Разблокировка этих портов позволила бы увеличить экспортно-импортные возможности Украины, вернуть рабочие места и снизить нагрузку на инфраструктуру. Сейчас трасса Николаев — Одесса перегружена фурами — понятно почему: фактически только одесские порты и Дунайский регион занимаются перевалкой.

Пока названия этих портов не появятся в тексте соглашения, говорить о чем-то преждевременно. К тому же остаются и другие проблемы — например, неисследованная акватория Днепровско-Бугского лимана. После разрушения Каховской ГЭС россиянами, в лиман смыло огромное количество опасных объектов: противопехотные, противодесантные, речные, якорные мины. Все это нужно обнаружить и обезвредить.

Нельзя забывать и про действие конвенции Монтре 1936 года: каким образом она будет трактоваться и применяться. Решение здесь принимает Турция, поскольку Босфор находится под ее контролем. Возможностей много: от обычного патрулирования, гарантирующего базовую безопасность, до участия в мониторинге и разминировании.

АНДРЕЙ РЫЖЕНКО: Говорить о том, что российский флот не представляет угрозы — неправильно

— У Черноморского флота России по-прежнему есть серьезные возможности, представляющие опасность для Украины. Россия продолжает их демонстрировать — пусть и в меньших масштабах, чем ранее, — но при этом достигает определенных целей. В частности, с помощью Черноморского флота Россия контролирует около 82% украинского побережья — это Приазовье, Крым, Кинбурнский полуостров. Наши попытки вернуть эти территории пока не увенчались успехом, хотя работа в этом направлении ведется и должна продолжаться.

Кроме того, подразделения, размещенные в Крыму и Новороссийске, позволяют России частично блокировать судоходство из наших портов.

Говорить о том, что российский флот не представляет угрозы — неправильно. Если флот якобы не функционирует, почему тогда мы до сих пор не восстановили судоходство и не вернули себе Крым и Приазовье? Флот существует, пусть и ослаблен: его корабли находятся в пунктах базирования в Новороссийске и Севастополе, в море выходят редко. Однако определенные задачи они все же выполняют и адаптируются под новые угрозы, в первую очередь — со стороны наших морских дронов.

Если говорить о прекращении огня на море, то, по сути, это означает следующее. 

Первое: Россия должна прекратить атаки на портовую инфраструктуру Украины — прекратить ракетные удары “Искандерами”, прекратить использование дронов, в том числе по судам, находящимся в наших портах.

Второе: Украина должна иметь возможность возобновить судоходство из контролируемых портов — Одессы, Черноморска, Николаева, Херсона, Очакова. Это потребует целого комплекса мероприятий: провести минную разведку в акваториях портов, поскольку там большое количество мин, в том числе сдвинувшихся с началом боевых действий; восстановить навигационные знаки — особенно в сложных участках, таких как Южный Буг и Бугско-Днепровский лиманский канал. Все эти работы должны сопровождаться гарантированной безопасностью — Россия не должна препятствовать процессу, запускать дроны, обстреливать район работ, иначе мы снова понесём потери в людях и технике.

Третье: после запуска полноценной навигации суда должны иметь возможность безопасно проходить из украинских портов к Босфору, как это было до начала полномасштабной войны, без угрозы со стороны российских кораблей, подводных лодок или авиации.

Возможности для мониторинга есть — например, у США, Великобритании и НАТО, благодаря их спутниковым системам, беспилотникам и авиации. Но одного мониторинга недостаточно — необходимо наличие элемента сдерживания. Того, кто в случае нарушения условий будет не просто фиксировать нарушения, а сможет на них реагировать.

Наиболее реалистичной страной для такой роли выглядит Турция. Она — черноморское государство и может использовать положения конвенции Монтре, чтобы не допустить появления в регионе флотов третьих стран. Вместе с тем, она может направить собственные корабли, чтобы контролировать, например, 34-й меридиан и не допускать выхода российских военных кораблей в район транспортных коридоров. У Турции есть все необходимое — и авиация, и подводные лодки. Такой механизм мог бы стать сдерживающим фактором.

ЮРИЙ КАМЕЛЬЧУК: Нужно помнить, что Турция уже помогала России торговать зерном через море

— Черное море — это, прежде всего, инфраструктура. И когда Россия говорит: “Откройте нам российский зерновой коридор” — по сути, речь идет о том, чтобы она могла беспрепятственно экспортировать свою сельскохозяйственную продукцию по всему миру. Для нее это дополнительная прибыль. 

Хотя, если сравнивать с доходами от продажи нефти, это, конечно, капля в море. Тем не менее Россия хочет показать хоть какую-то победу — хотя бы в этой сфере. Возможно, продемонстрировать успех своим аграрным олигархам или еще кому-то.

Что нам стоит делать в этом случае? Соглашаться только при условии четкого мониторинга и контроля. Однако сложно надеяться, что все обязательства будут выполнены даже со стороны наших партнеров — в частности, Турции, несмотря на всю ту помощь, которую она нам оказывала.

Нужно помнить, что Турция уже помогала России торговать зерном, и это зерно, по сути, происходило с украинской территории — с оккупированных районов. 

Сейчас, скорее всего, Россия снова располагает урожаем, собранным на захваченных украинских землях, и, вероятно, будет торговать им. В этом можно быть уверенным на 100%.

Повлияет ли это значительно на усиление экономического потенциала России? Скорее всего, нет. Но есть другой важный момент: не начнет ли Россия использовать эти суда для транспортировки оружия — возможно, в страны Африки, в Сирию или другие регионы? На это тоже необходимо обратить внимание.

Читайте также: “Мир” с оговорками: как Кремль играет на времени и страхе