Помощь армии Украины на грани риска: эксперты проанализировали работу украинского подполья

От украинской буквы “ї”, нарисованной мелом где-то в центре Донецка или Симферополя, желто-голубых надписей на стенах, желтых ленточек как символов сопротивления до взрывов, поджогов российской техники или машин коллаборантов на временно оккупированных территориях — всё это говорит о работе украинского подполья.

В первом случае — это ненасильственное сопротивление, участниками которого являются обычные граждане. Во втором — насильственное, где уже имеет место специальная подготовка.

В любом случае, это знаки для российских оккупантов, что на украинской земле им не рады, и чувствовать себя на оккупированных территориях спокойно им не дадут.

О серьезных масштабах подпольной деятельности и силе украинцев в оккупации говорит недавний призыв российского президента Владимира Путина к силовым органам “действовать жестко и эффективно” в отношении украинского подполья.

Об этапах становления украинского подполья, как и чем живут сейчас партизаны, какие задачи выполняют  — в эфире телеканала FREEДОМ рассказали:

• Александр Толоконников, руководитель пресс-офиса Херсонской ОВА;
• Эскендер Бариев, глава Крымскотатарского Ресурсного Центра
• Ян Матвеев, военный эксперт.

АЛЕКСАНДР ТОЛОКОННИКОВ: Свобода духа заложена в крови украинцев

— Мы понимаем, что многие люди боятся за свою жизнь, они не могут делать многих вещей, поддерживая партизанское движение, но при этом они не поддерживают россиян.

Все украинцы и на Херсонщине, и на Донбассе, и в Крыму ждут освобождения от этого ига. Освобождение Херсона это показало.

Я работал в областной военной администрации во время оккупации Херсона. Общался с людьми, которые были там в оккупации. Они связывались, только выходя в другие места, прятали телефоны. Они понимали, что им может грозить. Видели пытки соседей, как вывозили на подвал. Но все-равно связывались.

У меня были слезы на глазах, когда после освобождения на каждом углу стояли толпы людей с украинскими флагами и выражали невообразимую радость.

Мы не раз сталкивались в нашей истории с тем, что нас притесняли, и мы только создавали подполье и работали, в том числе и против фашистской Германии, в том числе и против других оккупантов, которые были здесь. И свобода духа, свобода украинского человека — это заложено в крови не одним поколением.

ЭСКЕНДЕР БАРИЕВ: Партизанское движение в Крыму активизировалось

— Форм сопротивления много. Но мы должны четко разграничивать гражданское сопротивление — это ненасильственное сопротивление — и партизанское сопротивление.

Когда мы говорим о партизанском движении, то здесь в первую очередь речь идет о специально обученных людях. Гражданские люди не все знают, как что нужно предпринимать и делать.

В 2014 году [с момента оккупации Крыма] мы оказывали помощь украинским воинским частям, в том числе предлагали вывозить их семьи — это уязвимое место любого военнослужащего — на материковую часть Украины. Обеспечивали продуктами питания, обеспечивали предметами быта, фонариками, носками и так далее.

Были предложения с нашей стороны, чтобы нам давали оружие [как это потом было в Киеве в феврале 2022 года] — вместе с вооруженными силами Украины наша молодежь могла бы защищать Крым. К сожалению, на тот момент ни украинская власть не была готова, ни украинская армия, и, соответственно, не было готово международное сообщество. Все надеялись, что данный вопрос будет разрешен дипломатическим путем.

Еще в сентябре 2014 года оккупационная власть объявила Меджлис экстремистской организацией, и начала преследовать. Появилось “Дело 26 февраля”, “Дело 3 мая”. Начали преследовать, в первую очередь активистов крымскотатарского национального движения, членов Меджлиса, делегатов Курултая, членов местных Меджлисов. Пытались создать альтернативные структуры.

В период полномасштабной агрессии появилось движение “Жёлтая лента”, партизанское движение в Крыму активизировалось. Это связано с тем, что уже системно начинают работать спецслужбы Украины. В процесс задействованы профессионалы.

Сопротивление — это, в том числе использование желтого и голубого цветов. Они характерны как для украинского государственного флага, так и для крымскотатарского флага.

Сейчас проводятся различные кампании. Например, собирается информация о машинах, которые используют Z. Составляем списки, подаем их в прокуратуру Украины, в международные организации. Мы проводим информационные кампании, предупреждаем их о том, что они являются преступниками, поддерживают военные преступления против человечности и будут нести ответственность.

На высоком офицерском уровне [россиян] уже обсуждается вопрос, что то партизанское движение, которое есть, не просто какое-то стихийное или периодичное, оно становится более системным.

Оккупанты будут ужесточать меры и санкции. Они проводят новые обходы, собирают информацию, у них есть определенные списки, они проводят обыски. Они в каждом втором крымском татарине видят диверсанта.

Конечно же, это небезопасно для наших людей, для обычных граждан. Они находятся постоянно под жестким надзором.

При всем этом, у людей есть желание поддержать Украину. Они проявляют свою позицию, когда подымаются на вышку, устанавливают украинский флаг, и он развивается на протяжении суток, а то и больше.

Думаю, что с приближением сил обороны наши активисты все больше и больше будут у нас спрашивать: что делать? И здесь военные должны четко знать и сказать нам, что им необходимо. Местное население, люди, готовые поддержать, могут иметь большое значение.

ЯН МАТВЕЕВ: Для всех сложных операций очень важно, чтобы были люди на местах

— Ценность подполья в распространении разведданных и информации. Это то преимущество, которое есть у украинской армии, и которого нет у армии РФ.

Практически все военные объекты, которые российская армия размещает на оккупированных территориях, становятся заметны местным. Вся эта информация может быть передана украинским военным, и российская армия вынуждена с этим считаться — дополнительно как-то прятаться.

Я думаю, что часть тех успешных результатов обстрелов различных складов, военных баз и объектов, осуществлялись по наводке местного населения. Не всегда можно увидеть даже с дрона или спутника, где и куда перемещаются военные, куда везут снаряды, и где стоит топливо. А просто находясь в населенном пункте, это обнаружить гораздо проще.

Плюс были некоторые диверсии на железных дорогах, регулярно погибают различные коллаборанты.

Еще есть такие акции, как расклеивание листовок, разные надписи. Все это не дает спокойно жить российской армии на оккупированной территории.

Российская силовая структура — что ФСБ, что все остальные — уже доказала свою слабую эффективность. И если они захотят даже поймать действительно настоящих подпольщиков, вряд ли у них это получится.

Понятно, что в какой-то ситуации, может быть, кто-то и попадется. Но, скорее всего, они будут брать тех людей, которых легко можно взять, то есть беззащитных, не готовых к этому.

Любой подпольщик понимает, что его могут схватить. Он к этому готов — знает куда скрыться, как защищаться, может быть, будет отбиваться. ФСБшникам, гвардейцам это не нужно. Это слишком сложно выискивать кого-то. Они будут, скорее всего, брать людей просто для галочки.

Естественно, никакой обычный мирный житель на оккупированной территории никак не может защитить свои права, никак не может доказать свою невиновность. Его могут просто бросить в какую-нибудь клетку, и все — объявят террористом. Суд подтвердит это, и на этом все закончится. А очередной ФСБшник поставит себе галочку.

Очень сложно взять человека с улицы и сказать: вот тебе бомба, иди, брось ее туда-то. Со старта такое, конечно, сложно сделать. Но люди вовлекаются постепенно. Сегодня —наклеил листовку, завтра — помог еще что-то сделать небольшое. А послезавтра уже человек может помочь, допустим, каким-нибудь высадившимся диверсантам пройти куда-нибудь, подорвать какой-нибудь военный объект и так далее. И он уже вовлечен полноценно.

Естественно, очень важно увеличивать размеры такого подполья. Но в нем всегда будет какое-то более активное боевое ядро и менее активная периферийная часть людей, делающих более простые, более безопасные для них дела.

В целом можно ожидать, что если их действительно существенное количество, и они находятся в разных местах того же оккупированного Крыма, то, когда украинская армия подойдет, и ей понадобится какая-то непосредственно от них помощь, то наверняка они ее окажут. Начиная от разведданных и заканчивая какими-то диверсиями.

Если будет высадка десанта, его кто-то должен встретить на берегу. Люди из проверенной организации могут это сделать. Оказать свою поддержку дальше, дать им укрытие и все остальное по своим возможностям.

Для всех сложных операций очень важно, чтобы были люди на местах. Такие организации нельзя недооценивать. Взаимодействие с ними украинской армии, украинской разведки идет на пользу военным действиям Украины.