Карт-бланш на пытки: как издеваются над украинскими пленными в российских местах несвободы

Россияне избивают до полусмерти, подвергают пыткам мужчин и женщин, проявляют откровенный садизм к раненым и больным, изолируют и ломают психику. 

В каких условиях содержат украинских пленных, кто дает добро на их истязания и какими возвращаются те, кому посчастливилось вырваться из российского плена — об этом в свежем выпуске “Специального репортажа” на телеканале FREEДOM. 

Автор — Ольга Михалюк. 

Смертельный плен

Первые пленные полномасштабной войны России против Украины стали появляться уже в феврале 2022 года: нацгвардейцы, охранявшие Чернобыльскую АЭС, связисты, не имевшие должного снаряжения из-за специфики службы, и солдаты, которые уступали в численности вооруженным до зубов оккупантам, а еще гражданские, попавшие в немилость у кремлевских войск. 

Военный хирург Денис Гайдук попал в плен из осажденной “Азовстали”. Бункеры металлургического комбината для 2,5 тыс. военных стали укрытием и последней твердыней Мариуполя. Среди них были морпехи, азовцы, полиция, нацгвардейцы, тероборона и сотрудники СБУ. Врач вспоминает, как помогал десяткам раненых и как мысленно прощался с жизнью, когда бомбы стали пробивать бетонные укрытия меткомбината. 

“Ребята, которых вот-вот спасаешь и 100% будут жить — на них сбрасывали трехтонные ФАБы. И ты не можешь ни добраться до них, ни помочь. Это ужас! Это твои пациенты, которые должны были выздороветь”, — вспоминает лейтенант медицинской службы, хирург, бывший пленный Денис Гайдук. 

Плен был единственным способом спасти жизни оказавшихся в окружении военных и гражданских. Россия под международные гарантии обещала предоставить безопасный “почетный плен” с возможностью освобождения через несколько месяцев. Так Денис вместе с побратимами попал в исправительную колонию №120 в Еленовке на оккупированной территории Донецкой области. Для создания видимости надлежащих условий содержания с новыми пленниками сразу записывали пропагандистское видео. 

“Сначала вроде бы, если быть откровенным, какие-то условия были соблюдены. Это длилось буквально пару недель с тех пор, как мы только вышли. Но потом начали закручивать гайки, как говорится”, — говорит Денис Гайдук. 

Денис был свидетелем теракта в одном из новообустроенных бараков Еленовки — массового убийства украинских военнопленных из “Азова”, которых демонизировала российская пропаганда, причисляя к террористам. 

“Уже был отбой, все легли. Был выключен свет и около 10-11 вечера машина с пакетом “градов” делала выходы прямо от забора Еленовки, маскируя взрывы, которые раздавались в новосозданном соседнем бараке. Туда отбирали только ребят из “Азова” — около 200 человек. 2 дня они там пробыли и на 3-й день уже был взрыв. Это был самый настоящий теракт! Нужны были, видимо, какие-то рычаги давления на нас”, — рассказывает военнослужащий.  

Далее Дениса этапировали в Горловскую колонию, где начали издеваться уже с так называемой “приемки”.

“Будем говорить на сленге: “от зоны до зоны” тебя выгружают, кидают, бьют. И неважно, кто ты. Нас раздели догола, дали помыться под холодной водой 30 секунд. Было холодно. Нас закрыли без одежды и избитых в комнате с разбитым окном. Это был типа штрафной изолятор”, — вспоминает Денис Гайдук. 

В Горловской колонии в условиях постоянных побоев два года провел военный ВСУ Леонид Онищенко. Его свидетельства зафиксировала международная правозащитная организация Amnesty International для создания отчета о грубых нарушениях содержания украинских пленных со стороны России. 

“Ко мне применяли резиновые палки, перчатки, потом то, что под руку попадало: просто шлемом били, давали пощечины, били шокером, использовали газ. Ломали руки, выбивали зубы. Нас били, ничего не объясняя, до тех пор, пока мы сами не согнулись и они сказали: “вот так надо ходить”, — вспоминает бывший военнопленный Леонид Онищенко. 

Но избиений оккупантам и их подельникам было мало. Моральное унижение — еще один вид пыток, которые применяют к украинским пленным. 

“Заставляли петь русские народные песни, некоторые из 1990-х. Если не знаешь песню — тебя бьют. Потом уже все выучили эти песни. Дальше они придумали: “Так, давай такую-то песню, третью строчку!”. И ты не можешь вспомнить, а они: “Все, не знаешь”. И опять бьют. Ставят, как “звездочку” у стены, и начинают бить палками, руками, ногами”, — рассказывает Леонид Онищенко. 

Сломить волю и дух

Еще одно место, куда отправляют украинских военнопленных, — Донецкое СИЗО. Людмила Гусейнова — активистка из оккупированного Новоазовска, ее задержали в 2019 году за фотографию с украинским флагом. Его она забрала из Мариуполя, куда постоянно возила помощь украинским военным. Ларису сначала обвинили в экстремизме, а потом добавили статью о шпионаже. 

Женщина пробыла в плену 3 года и 13 дней. Ее вернули в рамках обмена 17 октября 2022 года. Людмила прошла “Изоляцию” — донецкую пыточную, которую боевики группировки “ДНР” организовали для украинских активистов, волонтеров и журналистов. Помещение отобрали у арт-центра на территории бывшего завода по изготовлению изоляционных материалов. 

Из “Изоляции” Людмилу перевели в Донецкое СИЗО, где она ожидала “приговора” по сфабрикованному против нее делу. Когда началась полномасштабная война — стала свидетелем появления первых военнопленных.

“Если стать на верхние нары, то там есть небольшое окошко, которое выходило как раз на хозяйственный двор и ворота. И однажды кто-то из уголовников увидел и закричал: “Смотрите, сколько людей ведут!”. Я поднялась туда и увидела жуткую картину. Были десятки, а возможно, и сотня наших ребят военных”, — вспоминает бывшая гражданская пленна Людмила Гусейнова. 

Конвоирование попавших в плен безоружных людей было отдельным видом издевательств и садистского упоения тюремщиков. 

“Их намеренно переодели в какие-то гражданские наряды: кому-то они были маленькие, кому-то наоборот большие. Руки были перемотаны скотчем или в наручниках, а на голове были черные мешки. Это было жутко и вдвойне больно, потому что так же меня в “Изоляции” вывозили к следователю. У ребят спадала обувь, потому что там не было шнурков и эта обувь была не по размеру. Некоторые из них были ранены”, — говорит активистка. 

Для Людмилы это зрелище было невыносимым еще и потому, что она и сама пережила подобное отношение, находясь в незаконном заключении. 

“Я не выдержала и закричала в это окошко: “Сволочи!”. И тогда смотрящая за камерой отпихнула меня от окошка и сказала: “Замолчи, иначе из-за тебя у нас будут проблемы!”, — вспоминает Людмила Гусейнова. 

По словам правозащитников, россияне нарушают правила обращения с военнопленными. 

“Что касается военных, которые попали в плен уже травмированными, с тяжелыми ранениями, то Третья Женевская Конвенция обязывает государство как можно быстрее репатриировать таких людей и вернуть в Украину. Этого, на самом деле, не делается. Их продолжают удерживать, не предоставляя должной медицинской помощи, в связи с чем многие из них умирают”, — говорит Анна Козьменко, юрист Центра стратегических дел Украинского Хельсинского союза по правам человека. 

Руководство СИЗО сознательно размещало украинских военных в опасных для жизни условиях. Например, в камерах, где  содержались больные туберкулезом, без какой-либо дезинфекции и санитарной обработки.

“Больных туберкулезом очень быстро одной ночью вывезли в другое крыло. И в этих камерах заколотили с улицы железными листами окошки, чтобы не было ни одного луча солнца и никакого потока воздуха. Без предварительной обработки туда просто заселили пленных ребят”, — говорит бывшая гражданская пленная Людмила Гусейнова.  

Жестокие избиения всех без разбора

После полномасштабного вторжения враг стал увеличивать количество мест содержания пленных на оккупированных территориях Украины. По данным Associated Press, к 2026 году Россия планирует создать еще 25 исправительных колоний и 6 центров содержания под стражей. Например,  в новые “пенитенциарные учреждения” Крыма свозят как военнопленных, так и гражданских из захваченных районов Херсонщины и Запорожья. 

“СИЗО-2 — это одно из новосозданных СИЗО и именно после начала полномасштабной войны. Это также пыточная и там постоянно применяют электрический ток, избиения, в том числе, по гениталиям, что является формой сексуального насилия. Это абсолютно типичная практика для ФСБшников. Мы даже знаем, что против женщин использовался ток”, — комментирует председатель правления Крымской правозащитной группы Ольга Скрипник. 

Правозащитные организации создали интерактивную карту с местами несвободы, где содержатся пленные украинцы — это более полусотни следственных изоляторов, исправительных колоний, фильтрационных лагерей, военных комиссариатов, отделений полиции, а также обустроенных для “допросов” помещений школ, военных училищ, больниц, гостиниц, госадминистраций, цехов и подвалов предприятий на захваченных территориях Украины. Еще есть как минимум сорок СИЗО и колоний в российской системе ФСИН. 

Тюрьмы и пыточные на оккупированных землях — это своего рода “перевалочный пункт” для дальнейшей отправки на судилища в Россию, где украинские заложники попадают в учреждения российской Федеральной службы исполнения наказаний. Их действия курируются Министерством обороны и ФСБ. 

Исходя из свидетельств вызволенных из плена, самые страшные условия в СИЗО Курска, Новозыбкова Брянской области и Таганрога Ростовской области. 80% вышедших оттуда, по данным правозащитников, заявляли о насилии, 21% — были свидетелями смертей украинских пленных, 11% вернулись с переломами рук и ног. В этот же “антирейтинг” попадают исправительные колонии города Донской Тульской области и Республики Мордовия.

Исхудавший, с огромными синяками на теле от постоянных побоев — таким из Таганрогского СИЗО вернулся Денис Гайдук.  

“У меня были гематомы от головы до ног. Это все зафиксировано и задокументировано. Слева был гидроторакс — это скопление жидкости в плевральной полости. С двух сторон были переломаны ребра”, — вспоминает военный хирург Денис Гайдук. 

Военного хирурга там били с пристрастием, пытаясь получить ложное признание в том, что он калечил российских военнопленных. 

“Ко мне отношение было особое. К примеру, перед обменом в комнате, где было 10 человек, только одного меня били.  Мне просто инкриминировали и подшивали статью, что я кастрировал военнопленных, делал ампутации без наркоза. Эта история неоднократно применялась и к другим моим коллегам. Там, где мы работали в бункере на “Азовстали” не было никаких российских военнопленных. Мы с ними не работали, а если бы и работали, то мы люди нормальные. Оказали бы лучшую медицинскую помощь”, — говорит бывший пленный. 

Алеся Мельниченко — ротный медик бригады “Азов”. Она также побывала в Таганрогском СИЗО. Говорит, что ее били, как и мужчин. 

“Били прямо в коридорах, где нас содержали. Издевались над ребятами. Мы все это слышали и длиться такие издевательства могли по несколько суток без остановки. Я знаю случай, когда парня забили до смерти”, — вспоминает парамедик и бывшая пленная Алеся Мельниченко. 

Правозащитники говорят, что в российском плену не имеет значения, кто гражданский, кто медик, а кто — военный. 

“Когда ты попадаешь в места содержания на территории Российской Федерации или на временно оккупированной территории, то отношение не меняется. Неважно сколько тебе лет, неважно, что ты женщина, неважно, что ты имеешь травмы. На это абсолютно никто не обращает внимания! Конечно, есть такие категории, как военные “Азова”, “Айдара”, “Донбасса”. Эти подразделения в России считаются террористическими и к ним отношение гораздо хуже. Также, если ты снайпер или разведчик, или связист. Очень сильно влияет и то, насколько у тебя много татуировок. И здесь уже не имеет значения — военные это или гражданские. Если у тебя есть татуировки, то ты, по мнению россиян, какой-то нацист или фашист”, — комментирует журналистка Медийной инициативы по правам человека Мария Климик. 

Пытки голодом — это еще один вид давления на пленных украинцев. Военнослужащий Максим Колесников вернулся из СИЗО Новозыбкова Брянской области. 

“В оговоренное время дважды в день пленные выстраиваются в своих камерах и в полной тишине, потому что это требование охраны, ждут, когда всех выведут для того, чтобы пересчитать и пытать. Самое тяжелое, когда ты уже стоишь в коридоре и полтора-два часа ждешь и слушаешь, как бьют твоих товарищей. Когда ты стоишь и слушаешь эти сдавленные крики, слышишь, как людям дают команду 200 раз от пола отжиматься после месяцев голодания. А когда у них не хватает сил — бьют электрошокером. Это называется “подзарядить”. Постоянная садистская игра”, — говорит бывший военнопленный Максим Колесников. 

Помимо побоев, использовался и психологический прессинг, вспоминает Дмитрий Кигим — нацгвардеец, попавший в новозыбковское СИЗО с Чернобыльской атомной электростанции. Почти 1000 дней он провел в плену без связи с внешним миром. 

“Они прессуют: “Ты никому там не нужен, тебя не хочет твое государство забирать, ты бесполезный”, — вспоминает бывший военнопленный Дмитрий Кигим. 

Изоляция — это еще один вид пыток. 

“Есть конвенция о запрете пыток. Когда человек длительное время не получает информации, находится в полной изоляции от мира, когда для него создают различные способы психологического давления: рассказывают военнопленным, что их семьи давно погибли, их дети изнасилованы и другие вещи. А человек не может никоим образом ни пообщаться, ни получить информацию, его систематически бьют. Он не получает адвоката”, — говорит адвокат и директор украинского офиса Amnеsty International Вероника Вельч. 

“Пытки — это прямое указание лично Путина”

Вседозволенность, массовость и изощренность пыток по отношению к украинцам свидетельствует о том, что это не просто инициатива надзирателей или руководителей пенитенциарных учреждений. Подобные приказы спускаются “сверху” и являются элементом кремлевской политики ради сломления духа и сопротивления даже тех, кто уже в плену.

“В этих пытках прослеживается прямое указание лично Путина. Получено подтверждение из многих региональных управлений ФСИН, что руководство непосредственно этих управлений, давало указание пытать и прекратить действие вообще всяческих законов по отношению к украинским гражданам. Это касается, как военнопленных, так и похищенных гражданских лиц”, — комментирует журналистка и директор фонда “Русь сидящая” Ольга Романова. 

Россия постоянно грубо нарушает Международное гуманитарное право и Женевские конвенции, согласно которым гражданское население находится под защитой во время вооруженных конфликтов. Мирных граждан запрещено брать в плен, не говоря уже о пытках по отношению к пленным — как военным, так и гражданским. 

“Запрет насилия над жизнью и личностью, умышленное убийство, в частности, вероломное убийство: раненых военнопленных, сдавшихся в плен безоружных людей. Нанесение увечий, жестокое обращение — пытки, унижение достоинства, унизительное обращение, принуждение. Это базовые правила, которые не могут нарушаться при любом вооруженном конфликте. Множество из этих нарушений составляют военные преступления, предусмотренные в 8-й статье Римского Устава. Но, когда речь идет о систематичности пыток, унижений, умышленных убийств военнопленных, то в этом усматривается система общегосударственной политики РФ, которая уже подпадает под признаки преступления против человечности, закрепленной в 7-й статье Римского Устава”, — говорит юрист Центра стратегических дел Украинского Хельсинского союза по правам человека Анна Козьменко.   

Такие преступления не имеют срока давности. Ответственность за пытки, издевательства, унижение достоинства, нечеловеческое отношение лежит не только на кремлевской верхушке, но и на каждом, кто исполнял преступные приказы или же молча поддерживает кровавую войну россии против Украины. 

“Справедливость не может ждать, как и жертвы вооруженного конфликта. Судебные процессы важно проводить сразу, по-свежему, когда есть доказательства, свидетели. Отсутствие наказания, фактически, порождает дальнейшие нарушения и вселяет веру российского руководства и президента в безнаказанность и что им за это ничего не будет. И это может означать, что война продолжится. И возможен другой военный конфликт. Как и в ходе Нюрнбергского процесса, сразу была скамья подсудимых и военное командование, руководство нацистской Германии. Очень много пострадавших украинцев и нам необходима справедливость уже сейчас”, — объясняет Анна Козьменко.  

Расследованием жестоких пыток по отношению к украинским пленным занимаются и украинские, и международные правоохранительные структуры и правозащитные организации. Факт беспрецедентных издевательств неоднократно признавали в Организации Объединенных Наций. А по данным The Wall Street Journal, трое бывших сотрудников ФСИН, бежавших из России,  уже свидетельствовали об отношении к украинским пленным в Международном уголовном суде в Гааге.

Ответственность кремлевской верхушки за системную и спланированную политику по уничтожению украинцев обязательно наступит. Ее понесут и те, кто непосредственно зверски пытал украинских пленных — военных и гражданских. Масштабность и степень жестокости издевательств доказывает, что это не частная инициатива руководителей и надзирателей российских тюрем, а спущенный сверху приказ высшего руководства страны, поддержанный исполнителями самого низшего звена. Это военные преступления и преступления против человечности — самые тяжкие в международном праве, которые не имеют срока давности.

Читайте также: Готов ли на самом деле Путин к миру: мнения экспертов и зрителей FREEДOM