“Иноагентов” в РФ признали врагами и шпионами: истории Новикова, Колмановского и Гудкова

Социология показала, что большинство россиян считают тех, кто объявлен в стране “иноагентами”, — врагами, предателями и шпионами. За что теперь могут внести в “черные списки” и что новый статус меняет в жизни несогласных? Шеф-редактор телеканала FREEДOM Алексей Мацука продолжает общаться с теми, кого Кремль посчитал неблагонадежными. Герои этого материала — адвокат Илья Новиков, ученый и популяризатор науки Илья Колмановский, оппозиционный политик Дмитрий Гудков.

“Иноагент” — адвокат

Илья Новиков — человек энциклопедических знаний, обладатель бриллиантовой совы и двух хрустальных сов в игре “Что? Где? Когда?”, адвокат. Несколько лет назад переехал в Киев, с началом полномасштабной войны — записался в самооборону…

Он защищал многих несогласных с происходящим в России — и, конечно же, сам был объявлен “иностранным агентом”. Но решил этот статус даже не оспаривать.

“Понимаете, статус “иностранного агента” — такая штука, которая бьет по тебе, если ты пытаешься жить и работать в России. В РФ на меня на тот момент уже было уголовное дело. Уже с февраля [2022 года] было понятно, что я в Россию не приеду. А для находящихся в РФ этот инструмент, конечно, годится — человеку должно быть трудно жить с этим статусом. Когда же человек живет за границей и не планирует возвращаться, у него нет никакой собственности в РФ, то при зачислении его в список “иноагентов” он может лишь пожать плечами. Я пожал плечами. И ни разу с тех пор не интересовался, что это такое. Вполне очевидно, что я враг России. Это может оформляться разными способами. Суть это не меняет”, — говорит Новиков.

Плашки, информирующие читателя, что “текст написал иноагент”, Илья не ставит, финансовые отчеты в Москву не пишет. То есть фактически отправил российский Минюст в игнор, как мы сейчас говорим — вслед за русским военным кораблем. И смеется: мол, в “иноагенты” в России записали уже так много людей, что если первых фигурантов “черных списков” он всех знал не просто поименно, а и лично, — то сейчас уже и не понимает, кого еще добавили.

“Один остроумный человек заметил, что все новые “иноагенты” четко делятся на две группы. Первая группа — “А почему только сейчас?” А вторая группа — “Кто это?” Поскольку это делается абсолютно произвольно, правил нет. А если нет правил, то нет способа бороться с этим с шансом, что суд встанет на вашу сторону”, — продолжает Новиков.

Репрессии, запреты, экономические санкции, рост цен, мобилизация — все это сегодняшние российские реалии. Чудовищные тюремные сроки дают просто за осуждение войны в соцсетях. Казалось бы, у людей должны открыться глаза. Но откуда же тогда взялся этот 61% россиян, которые свято верят, что все, кого объявили “иностранным агентом”, — на самом деле “враги”?

“У российского общества колоссальные проблемы. Его развратили, обокрали и сделали соучастником военного преступления, которым является эта война против Украины. Речь идет о десятках миллионов людей. Российское общество не восстанет по этому поводу. Оно может восстать по каким-то совершенно другим причинам, вроде того, что у него закончилась картошка (чего пока не происходит). Но не по поводу несправедливости. Вот если у вас одновременно закончилась картошка и вы видите перед собой какую-то явную несправедливость — будет искра. Да, такая штука может случиться. Только это никогда невозможно предсказать. И по тому, что мы видим сейчас, этой искры точно не будет”, — считает Новиков.

По мнению адвоката, дажевыданный Международным уголовным судом ордер на арест Путина может сработать, лишь если диктатора сдадут свои же.

“Путин может оказаться живым в распоряжении этого суда только в том случае, если его свергнут близкие ему люди и отправят в Гаагу, чтобы откупиться им от своих собственных проблем. Поскольку Путин параноик, помешан на своей безопасности, его очень сложно взять живьем. Он огромную часть своего ресурса тратит на то, чтобы такого не случилось. Поэтому мне в Путина живьем в Гааге верится не очень. Сейчас все идет к тому, что Россия эту войну проиграет. В какой-то момент придется сдаться и сказать: все, мы больше не можем. Как было с гитлеровской Германией — Гитлера в Нюрнберге не было по “уважительной” причине. Думаю, что Путина в Гааге не будет по той же “уважительной” причине”, — продолжает Новиков.

И суд в Гааге, уверен адвокат, должен быть не один. Ведь Международный уголовный суд в рамках любого процесса обычно принимает лишь 5-6 обвиняемых с самыми громкими именами — не больше. Поэтому будут и другие процессы — и за рубежом, и в Украине, и, в случае распада России, на нынешней ее территории.

“Должны быть десятки, сотни других судов. Как после Второй мировой войны был не один Нюрнберг, где сидели 23 человека, а были сотни разных процессов. На них судили генералов, судили комендантов концлагерей, судили просто солдат и офицеров, которые совершали военные преступления. Вот так же будет и после этой войны. Это будут разные суды. Не все они будут входить в структуру Гаагского трибунала. Где-то будут судить украинские суды, где-то — на территории России (при условии развала РФ к этому времени”, — предполагает он.

Возвращаться в Россию Илья Новиков не намерен. Большинство его друзей разъехались по разным странам. В РФ остались, в основном, те, кто верит пропаганде, либо протестует, но исключительно у себя на кухне. И жить в окружении тех, кто разжигал войну, тех, кто ей аплодировал, юрист не хочет, даже после того как война закончится. 

“Мне неприятна мысль, что я буду ходить по улицам с людьми, которые кричали “Убей, убей! Война! Путин! Ура!” А посадить всех этих людей или что-то с ними сделать невозможно — их слишком много.  То есть ближайшие 30-50 лет эта территория (даже если РФ распадется на куски) будет в значительной части заселена людьми, которые воевали в эту войну, которые делали ее возможной. И, конечно, ехать туда жить у меня никакого желания нет. Если после падения режима Путина, после смерти Путина, может быть, я съезжу в Москву, посмотрю, что там происходит. Может быть, я встречусь с кем-то из друзей. Но, как пел Окуджава, фауна не та. Я не хочу быть частью той фауны. И война уже случилась, время нельзя вернуть назад. Люди уже убиты, города уже сожжены. И искать какого-то примирения и прощения — я не понимаю, зачем. Ну, кто-то, наверное, может его искать, я его не хочу искать”, — акцентирует Новиков.

“Иноагент” — ученый

Илья Колмановский — ученый-биолог, автор самого популярного в русскоязычном сегменте подкаста о науке. Илью тоже записали в “иноагенты”.

Несмотря на то, что его подкаст был неполитическим, оставаться в России Илья не смог, уехал из страны. И даже неудобно себя чувствует, что тоже оказался в списках “врагов народа” — ведь, говорит, что такое его неприятности по сравнению с проблемами тех, кого в России посадили.

“Я гулял с дочкой в Тбилиси, и у меня стал разрываться телефон. Вот так я узнал о статусе “иноагента”. И мне немножко неловко. Я считаю, что ко мне идет незаслуженное внимание, потому что в России есть настоящие политзаключенные, есть настоящие борцы и храбрые люди. Это ко мне никак не относится. Я собирался последние годы уехать из России. Вторжение в Украину стало последней каплей, и на этом мы попрощались с этим государством. Ко мне мало имеет отношение все, что чиновники этого государства решили относительно меня. В списке “иноагентов” я чувствую себя самозванцем, поскольку в истинном русскоязычном обществе “иноагент” — это как бы медаль, звание. Я, наверное, не достоин его носить, потому что есть гораздо более достойные люди”, — считает Колмановский.

Он хороший биолог, и на многие процессы в России смотрит с точки зрения своей профессии. Большое число тех, кто по-прежнему “за войну” и “за Путина”, как ученый, объясняет тем, что это нежелание думать, эта рабская покорность властям специально воспитывались из поколения в поколение.

“Мне кажется, что этот монстр — российское государство — в разных формах убивал все живое внутри и снаружи, до чего мог дотянуться, и как бы воспроизводил эту норму в череде поколений. Но это не снимает личной ответственности ни с кого из преступников, из бенефициаров. Роль Путина важная и большая, но я бы ее не преувеличивал”, — отмечает Колмановский.

С высоких трибун в России постоянно произносилось, что украинцы и россияне — братские народы. Но что в одночасья случилось с российским обществом? С теми, у кого в Украине есть (а вернее, теперь уже были) друзья… Илья еще до большой войны заметил в России тенденцию к расчеловечиванию украинцев — чтобы картинка разбомбленных украинских домов и погибших людей не вызывала возмущения и сочувствия.

“Для этого нужно расчеловечить этот “братский народ”, наделить его атрибутами каких-то нечеловеческих монстров. А для нарратива, который сложился в российском обществе, самые подходящие монстры — это немецкие нацисты. И пропаганда формирует то сообщение, которое лучше всего будет захвачено таким мозгом”, — поясняет Колмановский.

Подкаст Ильи теперь изменился. Да, он по-прежнему рассказывает о науке. Но считает, что в условиях войны невозможно спрятать голову в песок и не замечать, что происходит вокруг (как по-прежнему делают многие его коллеги). К примеру, как не рассказать о той катастрофе, которая произошла после подрыва Каховской дамбы…

“Мы с коллегами с большой тревогой следили сначала за лесными пожарами, последствиями артобстрелов и бомбардировок первого года войны. Но дальше — Каховка. А оккупированный левый берег Днепра, который очень сильно пострадал от затопления, — это место обитания множества краснокнижных видов. Там есть много особо охраняемых природных территорий, на которых живут даже эндемики — животные, которые есть только в Украине, больше нигде в мире”, — говорит ученый.

Или как не сделать выпуск о коллегах-зоологах, которых российские военные пытались отстреливать только за то, что те в условиях наводнения пытались спастись сами и спасали редких животных. 

“Левый берег полностью был затоплен. И с зоологами, которые работают под оккупацией в этом заповеднике, не было связи. А там же до затопления ГЭС оккупанты изъяли все плавательных средства, включая детские надувные круги. И когда люди за что-то цеплялись, пробовали плыть, эвакуироваться — в них стреляли. Понятно, что война несет чудовищный ущерб природе. Мы не знаем, что будет дальше, потому что и Запорожская атомная электростанция находится под оккупацией, и то, что происходит в эксплуатации станции сейчас, — это путь к катастрофе. И масштаб ее будет несопоставим с тем, что я сейчас перечислял”, — подчеркивает Колмановский.

Говорить об этом в современной России сейчас тоже не принято. Отсюда и “черная метка” Минюста РФ, которая для многих людей сейчас — как знак качества, как четкий сигнал, что они не продались, что им можно верить. И не важно — разговор о науке, или о политике.

“Иноагент” — политик

Есть уже семьи, где появились “иноагентские династии”. К примеру, в феврале 2023 года этот статус присвоили сначала оппозиционному политику Дмитрию Гудкову, а его отцу — Геннадию — чуть позже, через месяц.

Общение с украинскими журналистами сегодня в России расценивается как “подрывная работа”. И именно за это — всего лишь за интервью — Минюст вручил Дмитрию “черную метку”.

“Все поменялось с момента эмиграции. Это случилось два года назад, в июне 2021 года, когда посадили меня и мою тетю, точнее, ее взяли в заложники. И я был вынужден уехать, чтобы от нее отстали, от моих родственников отстали. Просто они сделали все, чтобы я не участвовал в выборах и показали, что мое нахождение в России для них нежелательно”, — говорит Дмитрий Гудков.

Казалось бы, россиян, выступающих против войны, очень много. Но они разобщены, каждый сам по себе.

“Появляется какой-то лидер. Он только начинает что-то делать, его арестовывают и сажают сразу лет на 10. И как можно плыть в бассейне, если там вместо воды кислота? Никак. Вы растворитесь. Этот же образ применим к современной России. Это фашистская диктатура, где ничего невозможно, никакие протесты.  Гражданское общества может действовать в условиях хотя бы мягко авторитарных. А когда это жесткая диктатура, то пространство для любых действий отсутствует, потому что у власти 1 000 200 вооруженных силовиков”, — поясняет оппозиционный политик.

Искать какую-то логику в объявлении людей “иностранными агентами” бесполезно. Люди разных профессий, разного возраста, причем, многие из них уже давно не живут в России. Но наступает пятница — и появляются новые списки “иноагентов”.

“В этом же нет никакого смысла. Просто так работает репрессивная машина. Она без тормозов. У нее у нее как у самурая: у самурая нет цели, у него есть путь. Понимаете? Все, нужно звездочки на погоны зарабатывать. И тебе ставят задачу — ловить врагов режима. И все начинают ловить врагов режима. Никакой логики в этом нет. Почему в первые ряды этого списка засунули какого-то простого гражданина, а не самых известных политиков? Непонятно. В этом и есть смысл репрессий — они должны носить непредсказуемый характер, чтобы боялись все. Потому что если сначала будут только политики, потом только независимые журналисты, потом только театралы, то простые граждане могут не опасаться, до них не дойдет. А когда в рандомном порядке — боятся все”, — рассказывает Гудков.

Сейчас все чаще происходящее в России сравнивают со сталинскими временами, когда одни стучали, другие приезжали на “черном воронке”. Мало что изменилось с того времени. Уже есть арестованные за недоносительство. А есть и те, кто регулярно сообщает в органы о людях, которые высказываются против войны, то есть — стукачи. Дмитрий уверен, что сталинскую систему возвращают вполне осознанно — ведь власти нужен страх.

“Чтобы напугать общество, нужны были массовые репрессии. Чтобы удержать общество в стране сегодня — достаточно 10 громких судебных решений. Кара-Мурзе — 25 лет, Навальному — 19, Яшину — 8,5, Горинову — 7. И всё, все боятся. А еще активистов постоянно сажают в СИЗО и держат в жесточайших условиях с пытками — чтобы все понимали, какова цена свободы. Но, как говорил Ежи Лец, спрос на свободу растет, когда падает цена”, — подчеркивает Гудков

Что дальше? Российские оппозиционные политики говорят, что завинчивать гайки до бесконечности нельзя — рано или поздно все равно сорвет резьбу. На это и расчет.

“У меня даже нет сомнений — в России будет революция. Вопрос только во времени, когда это случится — через год, через два, через пять, через месяц. Мы не знаем, это невозможно предсказывать. Но сейчас очевидно, что все факторы совпадут. Это и раскол элит, это и кипение в обществе, это какой-то кризис, может быть, авария. В общем, что-то произойдет и в этот момент стихийно произойдут перемены, как это было в начале 1990-х в Советском Союзе”, — прогнозирует политик.

Поэтому Дмитрий Гудков, в отличие от предыдущих собеседников, все же намерен вернуться в Россию — в момент, когда падет режим. А поводом для этого может быть проигрыш России в войне и украинская победа.

“Сейчас большинство моих друзей тоже уехало. Часть моей команды в России, я знаю, что там происходит. Конечно, назад хочется. И я уверен, что рано или поздно мы все вернемся. И этот режим нам, я надеюсь, удастся изменить и построить что-то цивилизованное, нормальное”, — резюмирует он.

А пока в Москве ищут внутренних врагов. Ведь на них так легко переключить недовольство людей. И помимо “иноагентов” во “враги народа” записывают представителей ЛГБТ. И это уже не единичные случаи, не бытовая гомофобия. Так, в Чечне российские власти успешно обкатали систему репрессий в отношении гей-сообщества, и теперь внедряют ее дальше. Об этом — в следующем выпуске авторской программы Алексея Мацуки.