Докфильмы “Разрыв связи” и “Пентагон”: о глубинных проблемах российского общества говорим с репортером Андреем Лошаком

Андрей Лошак — российский журналист и репортер.

Родился в Москве в 1972 году. Окончил журфак Московского государственного университета (МГУ), еще студентом начал работать на телевидении. В 2000-е стал известен как корреспондент программы “Намедни” и один из авторов программы “Профессия — репортер” на НТВ. Лауреат премии “Тэфи” — в номинации “Лучший телерепортер”. С 2014 года снимает документальные фильмы.

После полномасштабного вторжения России в Украину уехал из РФ, осел в Грузии. В июне 2022 года выпустил документальный фильм “Разрыв связи” — о расколах в российских семьях после начала войны. В 2023 году — документальный сериал “Пентагон” о жителях одного барака в глубинке России. В феврале этого года Минюст России признал его “иностранным агентом”.

Андрей Лошак — гость программы “Люди доброй воли” телеканала FREEДOM.

Ведущий — Сакен Аймурзаев.

“Путин объединил худшие качества российского народа”

— Начать хочу с визуальной картинки с российского космодрома “Восточный” в Амурской области, где недавно встретились Путин и северокорейский лидер Ким Чен Ын. Честно говоря, не мог себе представить такой симфонии именно с КНДР, именно с диктатором Кимом. Наше с вами поколение хорошо знает этот северокорейский маразм. Как вам эти картинки?

— Если учитывать историю России за последние несколько лет, уже ничего не удивляет. Даже если Путин будет обниматься с самим дьяволом, и это меня не удивит.

В 2004 году, когда я работал в программе “Намедни”, у меня был репортаж из Северной Кореи, я туда поехал. Это была сложная спецоперация, как мы внедрились и запудрили мозги этим северокорейским чиновникам в посольстве, прикинувшись поклонниками идеи Чучхе. Мы поехали на ежегодный фестиваль “Апрельская весна”, который проводится в честь дня рождения Ким Ир Сена. Каждый год туда съезжаются безумные чучхеисты. Получился прикольный репортаж из мира Кафки.

Тогда, в 2004-м, мне, представителю России, все это казалось абсолютной антиутопией. То есть я оказался внутри антиутопии: с этим внутренним интернетом, с этими партийными собраниями, с абсолютно пустым городом. Везде антиамериканские, как они штыками закалывают дядю Сэма. Это все казалось полным безумием. И даже мысли не было, что спустя 20 лет Россия вырулит туда же.

И свернули мы не куда-то еще, а именно в сторону Северной Кореи. И теперь главный союзник Путина — этот безумный Ким Чен Ын.

Как можно было съехать с общего цивилизационного пути вот в эту яму? Но это произошло.

— В период полномасштабной войны нам открываются новые стороны личности Путина, тот же его ярый антисемитизм…

— Судя по количеству людей еврейской национальности в его окружении, бенефициаров этого режима, я не думаю, что он прямо зоологический антисемит. Мне кажется, что это у него как деды за гаражом. Вот собрались деды за гаражом и что-то там трут за пивком.

Мне кажется, он просто отпустил тормоза. Он перестал притворяться, и вылезло его жлобское рыло, которое до этого тоже периодически проявлялось. Теперь Путин просто перестал себя сдерживать.

Знаете, попросить какого-нибудь жлоба порассуждать о внешней политике, и получится то, что говорит Путин. Поэтому я не думаю, что это проявление убежденного антисемитизма, скорее, очень низкая культура…

Своими худшими сторонами Путин оказался во многом релевантен огромному количеству россиян. Ведь в каждом народе хорошие и плохие качества, и какие-то объединяющие, в том числе.

Вот Путин объединил худшие качества российского народа и на них сыграл. Люди как бы себя узнают в нем, и он кажется им близким.

В результате личные качества Путина стали доминировать уже во всем — и в политике внешней, и во внутренней. Все это все — и есть путинизм. Это проекция жлоба из подворотни, очень закомплексованного, с очень низкой культурой, с кучей комплексов.

— Только отличие в том, что у этого обычного жлоба, у того деда за гаражами есть своя жизнь кроме гаража, за которым он это все обсуждает. Они не абстрактные, как Путин, который где-то сидит и несет весь свой бред, он уже перестает быть человеком.

— Он перестал быть человеком. Это абсолютно. Он просто какое-то человекоподобное существо, из которого просто все это вылезло.

Он самый кровавый преступник XXI века, как минимум. На нем, на его совести сотни тысяч погибших людей.

На наших глазах происходит чудовищная моральная катастрофа. Поскольку он лидер страны с самым большим ядерным потенциалом, весь мир вынужден за этим наблюдать. Это чудовищно, когда такая как бы обезьяна стоит во главе государства и представляет опасность всему миру. И его состояние ухудшается, безусловно.

“Это нация потеряшек“

— А как за эти более полутора лет большой войны поменялось российское общество?

— Поскольку я вынужден это все наблюдать на расстоянии, то вижу, наверное, слишком общую картинку. Хотя делаю все, чтобы видеть, выражаясь кинематографически, крупные планы. Крупные планы нужны в любом деле.

Я поддерживаю связь со всеми из своего круга, кто остался в России. Но я не езжу в Россию. Но есть люди, которые готовы со мной работать. И я наблюдал это через объектив их камеры.

Надо понимать, Россия при кажущейся однобокости, на самом деле очень разная. У людей из-за конфликта их реальной жизни и того, что им транслирует пропаганда, произошел когнитивный диссонанс. У россиян чудовищная каша в голове, разруха в головах. И государство очень много делает для того, чтобы они находились в этом странном состоянии полного противоречия.

У людей как бы состояние растерянности. Они не могут сформулировать никакие нормативы, потому что они все противоречат друг другу.

Это нация потеряшек. Это идеальная масса для того, чтобы ей манипулировать. Она очень послушная. Полная дезориентация россиян — это мое основное ощущение от того, что я вижу.

Люди не способны ни протестовать, ни даже защитить свою жизнь. Вот об этом во многом мой сериал “Пентагон” (“Пентагоном” жители российской глубинки прозвали свой дом без отопления и канализации, — ред.).

— Это серия документальных фильмов.

— Я планировал сделать один фильм. Но поскольку мы (коллеги, которые помогали снимать в глубинке России, — ред.) туда забурились на полгода, то я получил 150 часов видео.

Это история о том, как живут беднейшие россияне. То есть дом, который находится в совершенно аварийном, чудовищном состоянии, без канализации, без отопления. Государство выделяет там квартиры малоимущим, и они там как-то живут, барахтаются в этом полном кошмаре.

Я несколько лет назад еще в России оказался в таком доме. Такие дома, на самом деле есть везде. Вот отъедете на 100 километров от Москвы — и идут эти бараки, ветхое, аварийное жилье. В таких условиях живет практически 30% населения. Это беднейшие россияне. Это уровень тех 25 миллионов россиян, которые живут на уровне прожиточного минимума и ниже, это 150 евро в месяц.

Мне было интересно посмотреть, как они не живут, а как выживают, о чем думают. Потому что мобилизация на войну как раз происходит в этих слоях. Это очень небольшой дом. Там живет несколько семей, но уже оттуда мобилизовали двух человек, уже один “300-й”. Их война очень сильно затронула.

— А люди открыто говорят? Они делятся своим бытом, своими мыслями спокойно?

— Да, иначе бы фильм был невозможен. Это такой реалити док. Я всегда любил работать с простыми людьми, потому что они гораздо быстрее привыкают к камере и гораздо естественнее себя ведут. И герои нашего фильма очень быстро привыкли к оператору, который там был, и дальше мы просто это все наблюдали. Наблюдали практически полгода.

И когда я получил видео, то было бы нечестно выкидывать какие-то классные штуки, чтобы сделать полтора часа полнометражного документального фильма. И пошел на сериал, чтобы показать, что происходит в головах россиян.

Многие в Европе спрашивают: а почему россияне не протестуют? Вот если посмотреть этот сериал, вы поймете, почему эти люди не выходят.

— Когда у меня спрашивают о непротестах россиян, я всегда вспоминаю советское время, и почему тогда не выходили на улицы. А в этих бараках мало что изменилось со времен Хрущева. Разве что у них теперь есть мобильные телефоны.

— Ничего не изменилось. И это очень страшно. И эта генетическая память, что сиди на попе ровно и не высовывайся, а то хуже будет. На этой схеме-то все и держится. Потому что они понимают, что если ты чего-то будешь просить, то не просто не добьешься этого, а тебя просто уничтожат. А когда ты получаешь копейки в месяц, и если у тебя их забрать, то это просто голодная смерть. Вот на этом страхе все и держится.

Проект называется неожиданно — “Пентагон”. Потому что у этого дома такое название.

— Вернемся к вашему документальному фильму 2022 года “Разрыв связи“. Он о том, как рушатся семьи из-за разных взглядов на войну. В фильме много героев. Это семейные пары, которые из-за своей позиции по войне находятся на грани не просто разрыва, а развода. Там и молодые люди, которые очень хотят уехать из России. Что с героями, как развивается их судьба?

— В нем среди прочих показаны две семейные пары, у которых уже нет ничего общего,  включая супружескую жизнь, кроме квадратных метров. Они уже делили детей. У них реально полный разрыв связей. Поразительно, но обе эти пары по-прежнему вместе. Это программист и его жена, которые живут в Германии, и скрипачка и бывший следователь из Самары. Они по-прежнему не могут разъехаться. Я не очень понимаю, зачем люди как бы страдают. Но это продолжается.

И удивительным образом скрипачку Галину, которая занимает четкую антивоенную позицию, до сих пор не уволили из консерватории, слава богу. Дай бог ей счастья.

Уехали два героя. Девушка Рената, которая педиатр из Петербурга. Ее мама — совершенно безумная “ватница”, она из Калининградской области, из военного городка Балтийск. У матери с дочерью, конечно, был полный разрыв связи. Рената счастлива со своим бойфрендом. Он оператор, его пригласили в Америку, чуть ли не в Голливуд снимать. Они сейчас в Калифорнии, и за нее можно только порадоваться.

И еще у нас был парень Савелий, его мама живет в Магнитогорске. Она сказала, что он предатель, потому что уехал в Грузию. Мол, он давал присягу родине, когда ранее служил в армии. Я с ним случайно встретился в Тбилиси. А потом он перебрался в США — в Калифорнию, в Сан-Диего. Он по профессии электрик, мастер на все руки. И недавно он прислал мне фотографию, где он уже в униформе местного “Электрисити”: “Вот, сделал первый электрощиток”.

Савелий — такой русский типаж Левши, который точно нигде не пропадет. Вот за него я очень рад.

А по остальным, насколько я понимаю, без особых изменений. Никто из тех, кто у нас “зиговал”, не одумался. И не одумается. Когда я снимал фильм, у меня еще были наивные надежды… Но нет.

Ничего не изменится, пока это все не станет рушиться как карточный домик, пока он не станет падать им на голову. Когда на голову это все падает, включаются другие механизмы выживания. И в этот момент ты меньше всего думаешь о том, какая у тебя великая страна.

Как бы там ни было, но мы, россияне, допустили это. Поэтому когда говорят о коллективной ответственности россиян — конечно, а как иначе?

Это случилось на нашем веку, при нас, при нашем соучастии, неважно — при активном, пассивном и даже при сопротивлении.

К сожалению, очень немногие могут похвастаться тем, что они сделали все, чтобы этого не произошло. Очень немногие. Поэтому никак. Я, как россиянин, не знаю, как это перевернуть, как сбросить это зло.

Россиянин Ильдар Дадин — гуманист, человек очень острого чувства несправедливости, от повышенной эмпатии к несправедливости, к несчастью других людей он выходил на одиночные пикеты. И первым сел [в 2016 году] по статье, которую назвали “дадинской” за то, что он повторно выходил и получал нарушения. Отсидел в чудовищных условиях в российской тюрьме. И сейчас этот человек поехал сражаться на стороне Украины [в составе “Русского добровольческого корпуса”]. И я понимаю, что это выход. Что ты можешь действовать таким образом.

— После того, как вы выехали из России. Как вы нашли себя в жизни уехавшего россиянина?

— Мы по-прежнему с семьей немножко скитаемся. Мы поехали во Францию. У нас там есть сейчас вид на жительство, но там со школой не сложилось. Сейчас мы опять откатили обратно в Тбилиси, тут сын ходит во французский лицей. Но я опять поеду во Францию заниматься документами. В общем, жизнь между Тбилиси и Парижем.

Я не могу сказать с уверенностью, что мы как-то обрели новую родину. В моей жизни пока такого не произошло.