Диагноз — “оппозиционер”: Россия возрождает карательную психиатрию

Их прячут в застенках психиатрических лечебниц, их калечат морально, физически и психически. Их превращают в покорных и молчаливых за правду о путинской войне против Украины и преступном режиме. В России возрождают один из самых жестоких методов влияния на неугодных. Антивоенные активисты, оппозиционеры, критики действующей власти — каждый может стать жертвой принудительного “лечения”. 

О борьбе кремлевского диктатора с инакомыслием — в “Специальном репортаже” телеканала FREEДОМ.

Автор — Марина Нестерова. 

Принудительное лечение здоровых людей

Административные дела и штрафы, уголовное преследование и жесточайшие сроки, гонения и притеснения повсеместно — это реальность, в которой живет Россия на третьем году полномасштабного вторжения в Украину. Путинские силовики пытаются задушить любой протест на корню. И репрессивные меры не заканчиваются. 

В РФ возрождают один из самых изощренных методов влияния на политических оппонентов глав Кремля, антивоенных активистов и на всех, кто осмелится публично заявить о несогласии хоть с чем-либо — это карательная психиатрия. С ее помощью громкие и крикливые станут молчаливыми, покорными и безвольными.

Москвич Максим Лыпкань — самый молодой россиянин, которого задержали по статье о “военных фейках.” В первую годовщину войны 18-летний парень хотел организовать антивоенный митинг и запросил разрешение в мэрии. В итоге, получил не только отказ, но и неожиданных визитеров. 

“Против меня возбуждено уголовное дело по фейкам. Сегодня в 6 утра у меня выпилили дверь. Я уверен в том, что Россия будет свободна несмотря на все посадки, несмотря на все политические репрессии”, — такое видео опубликовал в своих соцсетях Максим Лыпкань. 

Виктория Петрова из Санкт-Петербурга осудила путинскую войну еще до фактического вторжения. После — доносила правду о действиях армии РФ в Украине, выходила на антивоенные протесты, пока к ней не пришли из ФСБ. 

“Я бы хотела обратиться к Владимиру Путину, Сергею Шойгу, всем нашим генералам и тем лицам, которые ответственные за принятие решения о войне с Украиной. Первое — не начинать войну с Украиной ни при каких обстоятельствах и второе — увести накопленные возле границ Украины и Беларуси колонны российских военных”, — говорит активистка Виктория Петрова. 

Викторию обвинили не только в распространении фейков, но и в разжигании вражды. 

“Я категорически не согласна, со всеми применяемыми ко мне обвинениями, я выступаю за немедленное прекращение чудовищной полномасштабной войны с Украиной, в результате которой погибли десятки тысяч мирных жителей Украины, а также сопоставимое число российских солдат, согласно данным из независимых источников. Мне вменяют распространение недостоверной информации, а я хочу заметить, что помимо статистики Минобороны существуют независимые СМИ”, — прокомментировала обвинения Виктория Петрова. 

Закрытые судебные заседания, назначение психиатрических экспертиз, констатация “невменяемости”, а вместо приговора и тюремного срока — решение об отправке на принудительное “лечение”. Там сейчас находятся Максим Лыпкань и Виктория Петрова.

“Есть общий тип — обычная психбольница. Второй тип ближе к колонии. И третий — интенсивный тип, как СИЗО. Там люди не выходят из палаты, с наручниками. У Виктории самый мягкий тип — это общий тип, обычная больница. Но продолжительность лечения не определена”, — говорит Анастасия Пилипенко, адвокат Виктории Петровой. 

По словам правозащитников, добиться независимой экспертизы и оспорить решение невозможно. 

“На этом суде решается вопрос — подлежит человек лечению или нет, но основной и единственной бумажкой, на которую ориентируются, является заключения врачей-психиатров. Написано, что “подлежит лечению”, значит все — подлежит лечению. Если процесс не заряжен кем-то сверху, не мотивирован, кто-то не контролирует его, то есть шанс в ходе процесса назначить независимую экспертизу и доказать, что человек не подлежит лечению. Если все там заряжено — шанса нет и человек отправляется на лечение”, — говорит правозащитник Алексей Прянишников.  

Быть недовольным властью в РФ — это диагноз

Главным “показанием” к принудительному лечению стала оппозиционность, особенно публичная и активная. Жертвами карательной психиатрии становятся те, кого не испугали ни штрафы, ни перспективы тюремных сроков, те, кто говорит правду о преступлениях путинского режима и о войне, которую он развязал. 

“Относились ко мне как к психически больному. При поступлении все шнурки из обуви и одежды поснимали. Унизительная такая процедура. Санитар толкал, разворачивал, поворачивал. Как будто перед ним обычные психи. Это делается специально для устрашения и для попытки сломать волю”, — говорит заместитель председателя Меджлиса крымскотатарского народа Ильми Умеров.  

Он — бывший политзаключенный. Один из руководителей Меджлиса крымскотатарского народа. Кремль не простил ему заявлений о незаконности референдума о статусе Крыма в 2014 году. 

“Сообщили о том, что возбуждено уголовное дело по ст. 280, ч. 1 Уголовного кодекса Российской Федерации за публичные призывы к нарушению территориальной целостности Российской Федерации. Я до сих пор не знаю, в чем я виноват. Потому что Крым — это Украина. Весь мир признает его украинским. Российская Федерация его захватила путем военного вторжения”, — говорит Ильми Умеров. 

Активист стал первой жертвой карательной психиатрии на оккупированном полуострове. Трехнедельное пребывание в клинике он вспоминает как экзекуцию.

“Отделение закрытого типа, в котором находятся хроники и душевнобольные. Нет дверей. Открытый доступ. Были случаи, когда я ночью просыпался и надо мной, склонившись, стоял кто-то из этих больных. Какие у него намерения были — кто его знает”, — рассказывает о своем пребывании в психиатрической больнице Умеров.  

“Крым как оккупированная территория зачастую используется российскими властями, как своего рода полигон для обкатки новых практик, новых технологий, которые в последующем распространяются на территории России”, — говорит адвокат и правозащитник Николай Полозов. 

Под каток карательной психиатрии попадают даже те, кто никак не связан с политической или антивоенной деятельностью. 

“Мне давали таблетки, нейролептики, от которых у меня были негативные последствия, я или лежал, или чувствовал постоянную слабость, расфокусированное внимание. Нейролептики превращают человека в овощ”, — говорит активист Алексей Поднебесный.  

Мужчина — активист из Нижнего Новгорода с 20-летним стажем. Он устраивал акции и митинги по социальным вопросам, а также пикеты против вырубки парков и незаконных застроек. Управу на него искали давно, даже завели несколько уголовных дел. В итоге, сфабриковали донос и отправили в психиатрическую больницу без решения суда. 

“Это такая месть за мою всю предыдущую общественную деятельность. В рамках психиатрии вот эта “общественная деятельность” рассматривается якобы как симптом болезни. В России, в официальной российской медицине то, что человек защищает свои права против произвола — это считается приступом психического расстройства”, — говорит Алексей Поднебесный. 

Игорь Горланов — выпускник детского дома Новокузнецка. Он митинговал у местной администрации, требуя положенное по закону социальное жилье. Потом поехал в Москву — хотел личной встречи с Путиным. Его увезли в отделение полиции и вызвали санитаров. 

“Я стоял у администрации президента, ко мне подошли и начали устанавливать личность, взяли паспорт. Я спросил сотрудника полиции, который удерживал — дебил он или нет? За это они зацепились. Вот так меня и связали, причем я не сопротивлялся. По лицу ударили, когда положили на кровать. Привязали к кровати, укол поставили и все, я отрубился. Потом каким-то образом в суде оказался. Ощущение, будто у меня зрение плохое было. Я под воздействием таблеток, галоперидол называется, которые снижают концентрацию и внимательность, невозможно мыслить и провалы в памяти”, — рассказывает активист Игорь Горланов. 

Нечеловеческие условия и унижения несогласных в психиатрических клиниках

Для тех, кто попал в немилость властей и силовиков, российские психиатры готовят целый комплекс репрессивных методов — психологическое давление и унижение человеческого достоинства, применение физической силы и нейролептиков. И в дополнение ко всему — содержание в ужасающих условиях. Они хуже, чем в некоторых российских тюрьмах. 

“Самое главное — люди, с которыми содержат. Это убийцы, серийные убийцы, насильники, педофилы. Естественно, это все не добавляет психического здоровья, когда тебя, здорового человека, помещают в эту среду”, — комментирует правозащитник Алексей Прянишников. 

“Туалет у них был как клуб для проведения времени вне наблюдения санитара. Санитар наблюдает за ними везде, кроме туалета. В туалете три места без перегородок, один краник для умывания. Больше нигде ванных комнат нет. Получается, один умывальник на 100 человек. Там всегда тусуется 10-12 человек. Если кто-то где-то нашел яблоко и конфету, то там они съедают, а то санитары отбирают. У них не положено иметь что-то, кроме того, что дают на кухне. В такой туалет я не мог сходить”, — делится воспоминаниями Ильми Умеров. 

Адвокат активистки Виктории Петровой рассказывает, что ее заставляли раздеваться для “телесного осмотра”, персонал смеялся и унижал ее. 

“Ей заламывали руки, её трясли, обещали избить просто в качестве приветствия на новом месте. Дали понять, что здесь, в больнице, она уже не человек. Привязывали к кровати и кололи медикаменты, от которых два дня Виктория практически не могла разговаривать”, — рассказывает Анастасия Пилипенко, адвокат Виктории Петровой. 

Также в психиатрических клиниках людей заставляли работать — называли это “трудотерапией”. 

“Они заставляют работать вместо себя — это все с ведома врачей. Все функции санитарок по уборке, чистке туалетов, раздаче еды — это все делают пациенты”, — говорит активист Алексей Поднебесный. 

И все это спрятано от посторонних глаз и считается “законным”. Госдума РФ летом 2023 года изменила закон о психиатрической помощи. Приняв его даже без обсуждения и проигнорировав петиции и обращения активистов. Российские законодатели упразднили любой независимый контроль психиатрических учреждений. 

Теперь все, что происходит в стенах психбольницы, остается там навсегда. Брошенные на “лечение” лишены правовой защиты, связи с внешним миром, они в окружении психически нездоровых людей и рьяных врачей и санитаров. 

“Никакие общественные организации, например, те же общественные палаты, общественные наблюдательные комиссии, — они не имеют возможности посещать соответствующие учреждения, проверять, что там происходит. И это развязывает руки тем врачам и тем силовикам, которые участвуют в этом произволе”, — говорит адвокат Николай Полозов. 

Эта система абсолютно античеловеческая, она ничем не регулируется, говорит Алексей Поднебесный.

“Законы есть, но их применяют как хотят, потому что контролировать применение закона некому. И никто не хочет контролировать, потому что это государству выгодно преследовать людей”, — считает активист. 

Возвращение к карательным практикам СССР

“Вся эта практика вернулась, в последнее время все больше и больше дел. Я боюсь, что если все продолжится, как и сейчас, то достаточно скоро у нас будет та же система, что и была при советской власти”, — комментирует правозащитник Роберт Ван Ворен. 

В СССР психиатрия, как инструмент репрессий инакомыслящих и неугодных, расцвела в 1960-1980 гг.

“Ситуация в психиатрии при советской власти была очень жестокая и не надо забывать, что в 1988 году 10 млн. жителей встали на психиатрический учет. После развала Советского союза мы нашли много информации о том, что происходило в психиатрических больницах — диссиденты подвергались пыткам с медикаментами, избиениям и даже убийствам”, — говорит Роберт Ван Ворен.  

Институт имени Сербского стал родоначальником советской карательной психиатрии. Диссидентов, проходивших по политическим статьям, отправляли на экспертизу именно сюда — в учреждение, где и “родился” выдуманный диагноз “вялотекущая шизофрения”. Это, как утверждал ее “отец” Андрей Снежневский, состояние, когда бреда и галлюцинаций нет, а шизофрения — есть. И лишь врачам подвластно уловить симптомы. И этот диагноз — буквально уникальное “изобретение” СССР. Он существовал только в советской психиатрии.

“В советское время системно использовалась медицина, а именно психиатрия, для того, чтобы каким-то образом расправиться с политическими противниками того строя. То есть это был довольно системный подход. И решение, наверное, принималось на самом высшем уровне”, — говорит диссидент и правозащитник Вячеслав Бахмин. 

Попавших в немилость к властям беспощадно накачивали психотропными препаратами и издевались. 

“Санитары — это все уголовники, они лечили здоровых людей, давали им лекарства. Здоровых людей принуждали это делать, никто не мог спрятаться, это плохо влияло на здоровье. Нельзя сделать здорового человека больным”, — говорит общественный деятель и правозащитник Иосиф Зисельс.

Такого же мнения была и покойная диссидентка Валерия Новодворская.

“И санитары, и медсестры, и врачи — все в мундирах. А халаты — только поверх. Так что нормальная тюрьма. Кислород подкожно и бормашина — это не очень страшно, по сравнению с галоперидолом. Меня спас мой возраст — они не приняли меня всерьёз, все таки 19 лет. Можно сказать, вышла сухой из воды: соматика сильно пострадала, но голова — нет”, — вспоминала она.  

Политических мотивов такого “лечения” советские психиатры часто даже не скрывали, а сроки могли быть бесконечными. 

“Не было срока. Когда ты идешь в заключение, то ты знаешь свой срок, который присудил суд. Каждые полгода была комиссия, которая рассматривала это дело. Комиссия смотрела — “вылечился”, на их взгляд, или нет. Стоял перед своей комиссией и пытался или не пытался доказать им, что ты здоров, что ты уже не критикуешь власть, потому что критика власти — это один из “бонусов” вялотекущей шизофрении. Это преступление власти против своего народа”, — вспоминает диссидент Иосиф Зисельс. 

Современная Россия возродила карательную психиатрию  в лучших традициях советской. 

“Тогда была “вялотекущая шизофрения”, а сейчас — это “шизотипическое расстройство личности”. Опять какой-то эзопов язык применяют. Оппозиционность указывается как описание признаков психического расстройства”, — говорит правозащитник Алексей Прянишников. 

Российские психиатры используют эти диагнозы для того, чтобы удерживать людей в клиниках насильно. 

“Абсолютно фейковые диагнозы, только с поправкой на международные классификации болезней. Не имеет большого значения — как именно называется этот диагноз. Имеет значение факт, что здоровых людей удерживают в психиатрических клиниках в политических целях”, — комментирует адвокат Николай Полозов. 

Срок пребывания в лечебнице может стать бесконечным, говорят правозащитники.  

“Эта история является абсолютно бессрочной. Человек попадает в соответствующие закрытые лечебные учреждения и максимум, что с ним может быть, это прохождение через определенные периоды врачебных комиссий, которые решают — можно его выпустить или еще стоит оставить долечиваться. Совершенно очевидно, что это все может растягиваться на долгие годы. И если говорить об уголовном преследовании, то всегда есть возможность уйти, когда заканчивается срок. В случае с карательной психиатрии — это все не так очевидно”, — уточняет Николай Полозов. 

Невозможно оценить масштабы нынешних злоупотреблений психиатрией в России. Ведь решения об отправке подсудимого на принудительное лечение суды публиковать не обязаны, в отличие от приговоров. Это эффективный способ скрытия нечеловеческого и циничного способа борьбы с оппонентами. Да и законодательство вовсю расширяет количество статей уголовного кодекса, по которым можно судить всех неугодных и без приговора отправлять в психлечебницу.

“Такую систематическую практику мы видим в Китае. Есть такая практика и в Иране. Когда сменят власть в России, тогда мы получим полную картину того, что произошло в стране”, — говорит правозащитник Роберт Ван Ворен.  

Российский диктатор цементирует террористический режим, откатывая свое государство в период тотальных репрессий, бесправия и беззакония. Уже сейчас правозащитникам известно о сотнях российских граждан, попавших в жернова системы карательной психиатрии. И число  политически мотивированных отправок на принудительное лечение будет только расти, ведь недовольных действиями преступной власти становится все больше. Цель режима — окончательно задушить и свободу слова, и даже свободу мысли в России. 

Читайте также: Следующими под репрессии попадут именно представители сегодняшней политической элиты РФ, — Курносова