Если нет связи, обращайтесь к полицейским и волонтерам: алгоритм эвакуации с Донецкой области обсуждаем со спикером полиции Александрой Гаврилко

Украина продолжает эвакуацию граждан из самих обстреливаемых городов Донецкой области — Бахмута, Торецка, Авдеевки, Красногоровки. Жители прифронтовых городов и сел зачастую не готовы покидать свое жилье и родные места, несмотря на высокий уровень опасности.

Разъяснительную работу с ними проводят сотрудники полиции, представители местных властей и волонтеры, которые регулярно доставляют гуманитарную помощь в пострадавшие районы. Они могут помочь не только с переездом в мирные регионы Украины, но и с поиском жилья и с лечением.

Помимо этого, накануне обострения ситуации украинская полиция проводила обходы и теперь имеет представление, в каких домах и сколько живет людей, в частности детей. Тем не менее, правоохранители призывают эвакуироваться, в первую очередь, семьи с детьми. Один из возможных вариантов — вывоз на безопасную территорию детей в сопровождении хотя бы одного из взрослых. Также тем, кто не готов или не имеет возможности эвакуироваться, предлагают временно переехать в более мирные районы внутри области.

Какие районы Донецкой области сейчас эвакуирует Украина? Как обратиться за помощью, если нет даже мобильной связи? Как полицейские и волонтеры находят и помогают выбраться людям, которые оказались на разрушенных улицах? Какую именно материальную, медицинскую и психологическую поддержку оказывает наше государство желающим эвакуироваться? Об этом в интервью телеканалу FREEДОМ рассказала начальник отдела коммуникации полиции Донецкой области Александра Гаврилко.

— Скажите, пожалуйста, из каких районов Донецкой области сейчас эвакуируют граждан и каким способом?

— Сейчас мы эвакуируем граждан из городов, где идут активные боевые действия. Это Бахмут и бахмутское направление, Торецк, Авдеевка и авдеевское направление, Красногоровка, Великая Новоселовка — все те населенные пункты, в которых просто невозможно жить ни взрослым, ни деткам.

— Важный момент, что рискуют жизнью и сами правоохранители. Как организовывается эвакуация в силу того, что в большинстве районов, где ведутся постоянно обстрелы, нет связи, электричества, не говоря уже о мобильном интернете… Как ведется коммуникация?

— Просьбы о помощи поступают с разных точек и разными способами. Люди пишут даже в соцсети — в Facebook, Instagram — это в основном родственники, которые каким-то образом смогли выйти на связь со своими близкими. Мы стараемся ни одно сообщение не пропускать.

Если появляется какая-то связь, могут звонить на резервные номера, обращаются к своим военным администрациям. Когда привозят воду, гуманитарку, спрашивают о нуждах людей, могут передавать [информацию] об эвакуации.

У нас бывают разные эвакуации: спланированные, экстремальные. В последний раз в Бахмуте к нам подъехали волонтеры прямо в отдел полиции, сказали начальнику полиции, что у них есть информация о том, что в подвале находится семья — отец с дочкой. Они живут там в очень плохих условиях, им срочно нужна эвакуация.

Мы не стали долго разбираться. Была команда выезжать — сформировали наряд полиции и выскочили. Мы даже изначально не понимали, что это за территория… Волонтеры сказали, что сразу все покажут — они сами туда не могли доехать. Плюс они не местные, а наши полицейские знают каждую тропинку, каждый поворот, где безопасно, где территория более просматривается, простреливается, где можно объехать… Было очень сложно. Во время эвакуации, слава богу, никто не пострадал, людей безопасно вывезли.

А бывают такие эвакуации, когда к нам приходит сообщение о том, что нужна помощь, с адресом, данными людей. И тогда начинается коммуникация с военными подразделениями, анализ оперативной обстановки. И тогда есть время подумать, как правильнее.

Несколько раз было, что мы приезжали к одним людям и эвакуировали других людей. Пока первые собираются, можем пройтись по домам, поспрашивать у остальных, кому нужна эвакуация, помощь. Люди отказываются по разным причинам, но мы проводим профилактическую работу, рассказываем более детально. Главное, чтобы человек тебе поверил. И начинают говорить — знаете, а давайте мы еще подумаем, соберем свои вещи, приезжайте к нам через 3-4 дня, через неделю… Мы всегда реагируем, приезжаем.

Последний раз такое было в Авдеевке. Там было двое деток, маломобильный дедушка, отец с инвалидностью и очень много животных. Они боялись, что их никто с животными не возьмет, что не смогут с своего девятого этажа спуститься. И мы приехали через три дня, как они попросили, и эвакуировали эту семью. Сейчас у них все хорошо.

— Вы сказали очень важную деталь: нужно делать так, чтобы люди поверили — понятно, в силу войны доверия нет ни к кому. Какая психологическая работа проводится с людьми?

— Бывает, конечно, у людей, такая немного агрессия — в силу войны и того, что они столько времени находятся в таких условиях. Иногда, они даже сами не понимают, почему там находятся… Это их земля, их дом, но там же невыносимо жить. Дети говорят, что их мечта — просто побегать. Я спрашиваю — в каком смысле побегать? Они отвечают — просто побегать по улице, поучиться. У деток висят на шкафу распечатанные до войны занятия, которые они учили в школе. Каждый день подходят, дорисовывают сердечки, цветочки, говорят — мы хотим учиться.

Основное, что мы всегда говорим — даже если вы, взрослые, не хотите выезжать, подумайте о своих детях. Они не могут принимать решения и будут делать то, что делают родители. И люди в основном реагируют на это.

Мы даже предлагаем хотя бы одного из взрослых с детьми отправить на мирную территорию — если уже никак не получается, и остальные хотят оставаться… У нас нет принудительной эвакуации, есть обязательная. Но даже сейчас мы предлагаем варианты эвакуироваться не в другие регионы, а в более безопасные города на территории области.

В Донецкой области просто не существует безопасных мест, но есть города, в которых более-менее можно находиться. Для начала — чтобы хотя бы сберечь жизни людей — мы можем вывозить на территорию Покровска, Краматорска…

— Расскажите об алгоритме эвакуации людям из прифронтовых территорий, которые не имеют возможности смотреть прямой эфир, но посмотрят его в записи.

— У каждой территории индивидуальная ситуация. Если это территория, где нет связи, можно обратиться к полицейским или кому-то из знакомых, односельчан, которые собираются выезжать. Во всех городах находятся полицейские и во всех городах проводятся гуманитарные рейсы. То есть приезжают люди, которые смогут передать вашу информацию полицейским или волонтерам, которые приедут и эвакуируют. Главное — передать данные, точный адрес.

Если это полностью разбитая улица — нет ни номеров, ни понимания о местонахождении людей — важно так передать информацию, чтобы мы смогли вас найти.

Также местные жители знают места, где в какой-то момент прорывается связь и можно к нам дозвониться. Если полицейские патрулируют, можно обратиться к любому наряду. А военная администрация — это те люди, которые не бросают свою громаду, постоянно находятся на местах и они знают всех людей. Они помогут скооперироваться с теми, кто занимается эвакуацией, так как не курируют все это сами. Они находят людям жилье, коммуницируют по поводу поселения людей. Конечно, очень сложно, когда нет никаких контактов — человек как-будто брошенный. Но на самом деле главное, чтобы была эта цель и желание.

В самых небезопасных городах мы практически знаем, где кто живет. Мы делали обходы перед обострением ситуации. То есть у нас есть понимание, в каких домах и сколько живет людей, в особенности детей.

— Постоянные обстрелы, работы нет, с финансами дело у всех очень плохо. Поэтому, людям, которые согласны на эвакуацию, важно понимать, куда их поселят. Если ли гарантии того, что их хотя бы временно заселят и какие существуют условия?

— Это обязательно. Как я уже говорила, наша задача — безопасно вывести людей и объяснить им, куда их вывозят. Дальше мы коммуницируем с военными администрациями и волонтерами.

Приведу пример семьи, которую мы недавно вывозили из Авдеевки. Мы сначала вывезли их в Покровский район, где волонтеры их обогрели и накормили. Там люди успокоились, и можно было спокойно говорить. Изначально они очень хотели ехать к своим родственникам в Краматорский район, где также небезопасно. А волонтеры объясняли, что лучше выехать, что им найдут частный дом. У них было много животных — собаки, даже голуби в клетке, которых детки собрали — без них никуда не хотели выезжать.

И люди согласились. В этот же день их вывезли в шелтер в Днепре. Пока волонтеры подыскивали для них жилье — я с ними созванивалась — люди уже были очень довольны, в тепле. Даже по-другому звучал голос у бабушки, которая со мной разговаривала.

И так индивидуально подходим к каждому человеку. С самого начала войны у нас не было ни одного человека, который был бы брошен — всем найдется жилье, всех накормят. Для этого не нужны деньги, государство все обеспечит.

Однажды в Торецке мы эвакуировали бабушку — у нее ни детей, ни родственников. При этом у нее была очень больная нога. Я посмотрела и поняла, что она так долго не пробудет, может быть сепсис. А она — я никуда не поеду, у меня нет денег вылечиться, я здесь умру. Мне целый час пришлось ей объяснять, что ее ногу вылечат бесплатно, что для этого не нужно ни копейки, что ей еще жить и жить. И вы знаете, она подумала, собрала все свои лучшие вещи, и когда наши ребята через пару дней приехали, она уже была в более радостном настроении. Ее вывезли, оказали медицинскую помощь. А до этого она столько месяцев не обращалась за помощью, сидела одна в своей квартире и болела.